Включился звуковой канал.
– Так я остаюсь в вашей группе, командир? – спросила она. – Не в нашей, а с нашей. Куда мы вас денем? Свои вас теперь обратно не возьмут, предали вы корпорацию «Де Немур» и весь мировой капитал в придачу. Формулу плазмоцида я уже передал в штаб, через полгода вас забирает транспортный борт, это очень скоро по здешним меркам. Будете потом жить в Подмосковье инкогнито, небогато, но с очистившейся совестью.
– А в гости зайти можно по этому поводу?
– Вообще-то ИВМ рассчитан на одного человека. Пойдемте лучше погуляем. Я вам покажу, Золотце, такое место под Юпитером, что вы даже не захотите отсюда улетать.
Когда мы уже стояли под европейским небом – небом, где чуть ли не половина занята элегантной тушей Юпитера, – и почти что за руки держались, я спросил:
– А вообще мы их победили, эту заразу от «Де Немур»?
– Не знаю, но думаю, что вместе мы можем ее победить. Вы поняли – вместе со мной, – не без угрозы в голосе подытожила она.
Виктор Дубчек
ЧЁРНЫЕ КОРАБЛИ
Не всякую войну можно выиграть.
Но эту – можно было.
Можно было успеть.
Достроить Первое Орбитальное Кольцо. Поднять в космос хотя бы еще один корабль-матку – более совершенный, с новыми генераторами поля. Высыпать еще полсотни килотонн автономных заградителей – корейцы представили субсветовой вариант три года назад. Аналитики утверждали, что вероятность пробития защитного поля таким стержнем составляет не менее одной десятитысячной.
Доля процента. По меркам космической войны – почти наверняка. Космос безграничен, но нам требовалось засыпать стержнями очень небольшой его участок: за орбитой Юпитера, с той стороны, откуда подходили черные корабли рантов…
– Товарищ капитан! – закричал дежурный сержант, по пояс высовываясь из пультовой. – Вас на зуммер, товарищ капитан!
Это Варя. Больше на внутренний пульт звонить некому, командование использует носимые терминалы. Хотя носимки сейчас у каждого второго, а среди молодежи – вообще почти у всех. Просто это гражданские носимки. А Варя звонила уже из бункера.
– Привет, родная, – сказал я, вслушиваясь в знакомое сопение. Она всегда так смешно сопит в остеофон, когда ждет связи. Все сопят, но ведь жена – это жена.
– Костик! – сказала Варя. – Привет! Ты как там?
– Порядок, – сказал я, – как вы? Мелочь как?
– Хорошо, – сказала Варя. – Тошка только на сырость жалуется, представляешь?
– Нет там никакой сырости, – сказал я, – скажи, пусть не выдумывает.
Нет там никакой сырости. Там сухо, чисто, всегда постоянная температура и звуковой режим. И сбалансированный рацион, особенно для детей и подростков. Проект «Ковчег» рассчитан на сто двадцать лет комфортной изоляции. Даже связи между отдельными убежищами не предусмотрено: чтобы ранты не смогли перехватить передачу и вычислить местоположение.
Не то чтобы командование полагалось исключительно на секретность проекта. Скорее, на то, что пришельцы не станут тратить ресурсы на уничтожение остатков человечества.
Одним словом, хватались за соломинку.
А хвататься за дубьё было слишком поздно: с начала вторжения прошло почти пять лет…
«Иван Ефремов» наткнулся на них в облаке Оорта, всего через год после старта. «Ефремов» шел к Проксиме Центавра, ближайшей к Солнцу звезде. Первый наш по-настоящему межзвездный аппарат – и сразу такое счастье.
Когда цуповцы анализировали иррегулярности на снимках, сперва решили, что это новый транснептуновый объект. С орбитальных телескопов подобную мелюзгу можно заметить разве что случайно: никто не торопится просеивать космос мелким ситом ради очередной кометы или крошечного астероида. Мусора в облаке Оорта предостаточно.
Однако трасса «Ефремова» проходила в неприятной близости от объекта, и в ЦУПе предпочли не рисковать, выдав команду на маневр уклонения. Полет к Проксиме был рассчитан на восемнадцать лет – потерянный месяц ничего не решал.
Но «астероид» среагировал изменением собственной траектории.
Через двое суток удалось более точно установить и трассу находки, и тот факт, что объектов было три. Сомнений не оставалось: это управляемые аппараты.
Корабли.
Инопланетные корабли. Целый флот.
