любят. Только девочки больше любят про каменных гигантов, а мальчики – про шипохвоста и червя-секача. Кто, интересно, им такие сказки рассказывает? Вот ведь бедолаги! Военное поколение…
– Только мне одно непонятно, – встреваю. – Ваши-то взрослые как с монстрами управляются?
Молчит Сережа. Маринка смотрит на меня осуждающе. Опять я, видно, невпопад сморозил.
Однако что же это получается?!
– Взрослых совсем нет, что ли?
Он головой мотает.
Ну, дела! Чем дальше в лес, тем больше чудес.
– А кто же вас кормит?!
– А чего нас кормить? Не маленькие, сами едим.
Мы вошли в подъезд. Пыльно, не обжито, и запаха-то жилого нет. Маринка начала было подниматься по ступенькам, но он ее за руку тянет.
– Не туда!
И сворачивает под лестницу. Я как только подвальную дверь увидел, так сразу и вспомнил: дом-то этот мне знаком! Тут в подвале подотчетный военкомату объект БУ-1 – бомбоубежище системы Гражданской обороны на консервации. Только консервации уж никакой нет, толстая стальная дверь настежь.
Так вот где они от экзофауны прячутся! Хотя все равно непонятно. Дверь эта любому секачу – на полчаса работы клешней.
Ну, вошли, осматриваемся. Тепло, светло. Откуда у них электричество-то? Но самое удивительное, помещение вроде нисколько и не изменилось с тех пор, как мы с начальником ГО его ревизовали и опечатывали – чистота и пустота. Что хотите со мной делайте, а на детскую комнату это не похоже. Хоть своих короедов я еще не нажил, но с племяшками-то возился, видел, во что они любую жилплощадь в пять минут превращают. А эти вдобавок одни, без взрослых…
– А где же у вас кухня? – спрашиваю Серегу. – Спите на чем? И вообще…
Но он будто и не слышит. Подошел к стене, уткнулся чуть не носом и говорит:
– Я солдат нашел!
И сейчас же в комнату вошли две девочки, курносая и белобрысенькая, одна в розовом платьице, другая в зеленом.
– Давайте знакомиться, – говорит Маринка. – Как вас зовут?
Белобрысенькая оглядела нас без особого интереса и молчит.
А курносенькая разочарованно так:
– Двое солдат – мало!
– Там, наверху, еще есть! – гордо заявляет Серега.
И тут, кажется, со всех сторон сразу повалила детвора – разномастные мальчишки и девчонки лет от пяти до восьми в пальтишках, курточках, свитерках и платьицах. Их было человек пятьдесят, не меньше. Обступили нас и разглядывают молча. Маринка, смотрю, тоже дара речи лишилась. А я так и вовсе растерялся. Здесь, в самом пекле, посреди квадрата ноль, на всех картах обозначенного как территория наивысшей опасности, – целый детский интернат. Предложить бы им лакомства какого, да разве на такую ораву без обид разделишь?
Серега подошел и пальцем в меня тычет.
– Этот про зверей рассказывает.
– А про каких? – послышались голоса. – Ну-ка, расскажи!
– Погодите, ребята, – говорю. – Рассказывать будем, когда придумаем, как вас на большую землю вывезти!
– Нет, сейчас рассказывай! – вихрастый мальчишка требует.
И все за ним:
– Да! Да! Давай, солдат! Про зверей!
Переглянулись мы с Маринкой. Что тут поделаешь?
– Ну, что звери, – начинаю, – они разные бывают. Каменные гиганты, например…
– Про гигантов не надо, – перебивает Сережа. – Дальше!
– Ну или, скажем, шипохвост. Опаснейшая тварюга… то есть, прошу прощения, животное. Хотя, говорят, он больше сродни грибам…
Смотрят угрюмо. Недовольны.
– Тогда что же, – бормочу. – Червь-секач бывает. У него клешня, как…
– Да это мы все знаем! – заявляет курносенькая девочка и отворачивается. – Тоже мне, про зверей он рассказывает!
Вижу, аудитория разочарована. Но тут вдруг на помощь мне приходит Маринка.
– Извините, товарищ капитан, – говорит. – Был один случай… вы тогда по ранению в госпитале лежали, с нами в рейд не вышли. А ведь мы с ребятами
