Каждый раз, перечитывая это письмо, я улыбаюсь. Эмиль дал мне потом посмотреть на записки получателей через свои спецочки. Пожелания, написанные на скрап-открытке и адресованные на самом деле самому себе, в очках трансформировались забавным и причудливым образом. Я чуть со смеху не умерла, пока их разглядывала, особенно последние два.
Пожелание поклонницы йоги «Будь гибкой!» имело мерзкий паукообразный вид. Тельце паучка больше всего походило на колючку перекати-поле, длинные суставчатые лапы заплетались и цеплялись одна за другую. В воздухе там и сям болтались стодолларовые купюры. Под трагические аккорды из «Лебединого озера» паучок пытался совершать изящные пируэты, но выходил у него танец недоделанного Буратино. Когда тельцу удавалось допрыгнуть до очередной купюры, в нем открывалась пасть, которая с хрустом пожирала банкноту.
«Заводной моторчик» оказался совсем не моторчиком, а стройными рядами весело прыгающих оранжевых шаров, заполненных жидкостью и радужно переливающихся, как мыльные пузыри. Глубокий бас где-то в высоте проникновенно выводил: «Ээээйй, ухнем!» В ответ шары дружно надувались, а потом хором выдыхали тоненькое жалобное «Уууууиииих» с присвистыванием, будто кто-то проткнул воздушный шарик. Голос подзадоривал: «Еще рааазик!», шары взволнованно подскакивали и снова отзывались жалким «Уиииииих».
Пожелание врача быть всем мамой ничего общего не имело с младенцами. Оно выглядело как ярко-желтая поверхность с запахом лимона, утекающая куда-то за горизонт. Упругая и пористая, по фактуре она напоминала беруши. Желтая масса вылезала из гигантской медной кастрюли на манер сбежавшего теста. Вместо ручек из кастрюли торчали механические руки на шарнирах. Обеими конечностями кастрюля изо всех сил пыталась натянуть на себя крышку. Воздух гудел от напряжения, словно над головой проходила мощная линия электропередач. В целом же картина напоминала иллюстрацию к сказке «Горшочек, вари!», нарисованную в лучших традициях современного искусства.
«Стань звиздой!» больше всех себе соответствовало. Сочный фон имел непередаваемый меркабурский цвет, отдаленно напоминающий оттенки летнего неба в час после сумерек. На «небе» ослепительно сияло созвездие, которого не увидишь в реальном мире: изящные округлые формы женского зада нельзя было перепутать ни с чем другим. В воздухе стоял характерный аромат хвойного освежителя, который отличается от настоящего лесного запаха так же, как жвачка со вкусом клубники – от свежих ягод. Слышалось тихое шуршание, как будто кто-то мнет бумагу. Я поспешила отложить эту записку куда подальше.
Больше других мне понравилось пожелание почтальонши Лины. Я увидела огромного розового слона, пушистого и невесомого, словно он был сделан из облаков. На ногах он носил довольно изящные белые туфельки-лодочки. Пахло от него сахарной ватой, а из живота у него раздавалось дикое хихиканье, как из мешочка со смехом.
Я тогда спросила у Магрина:
– Значит, вот так выглядят желания? Эмиль, почему они все такие безумные и нелепые?
– Потому что иллюзорные, – рассмеялся он. – Не соответствуют внутренней природе, понимаешь? Природа перца – быть острым, природа лимона – быть кислым. Конечно, можно запрячь в сани десяток котов, но далеко ли на них уедешь?
Мне живо представились упитанные коты, уютно устроившиеся в санях на теплом одеяле, надменно-презрительные морды и человек в телогрейке, волокущий за собой сани сквозь пургу. Я даже поморгала, чтобы прогнать картинку.
– Ты обратила внимание, как сочетаются в этих записках потенциальные энергии и материальные желания? – спросил Эмиль. – По записке докторши очень хорошо видно. Желтая масса имеет вид, типичный для меркабурской энергии, а кастрюля – исключительно материалистическая штука.
– Угу, с руками, – усмехнулась я. – У меня дома таких десять штук, сами себя моют.
– И это тоже материальное желание, – рассмеялся он.
– Эмиль, а почему человек хочет того, что ему не подходит?
– Воспитание, реклама, пропаганда, обработка населения средствами массовой информации, – Магрин пожал плечами. – У всех разные причины, но все хотят соответствовать одним и тем же стереотипным образам. У людей даже мысли не возникает, что можно заглянуть внутрь себя. Они так вживаются в свои образы, что им страшно посмотреть на себя настоящих.
– Им в самом деле есть чего бояться?
– Есть, – кивнул он и тут же мягко улыбнулся. – Меняться всегда страшно, потому что никогда не знаешь, что из этого получится. Поэтому мы
