не закончится, что это мой личный, персональный ад, и отныне мне суждено пребывать в нем вечно.
Лилиана опускает голову, ее спина становится сутулой. На моих глазах вода в бассейне убывает – поток утекает, испаряется в никуда. Смотреть на это страшно, как на человека, истекающего кровью на твоих глазах. Есть только один способ вернуть поток обратно.
– Рассказывай, – говорю я тем самым скрапбукерским тоном, который сама ненавижу.
Лия вздрагивает, словно забыла о моем присутствии, но ее голос звучит теперь громче:
– Лидуся достала из кармана такую же штуковину, как была у нее на шее, и спросила меня о чем-то. Но я ее не слышала, не разобрала слов. Потому что в этот момент увидела в зеркале свое отражение, увидела сквозь очки. И меня как по голове стукнули – ведь это же не я! Это какая-то другая, не знакомая мне молодая девушка из далекого прошлого, очень несчастная. Она – будто героиня старого фильма, который я когда-то смотрела. И все эти чувства – зависть, вина – не мои! Я давно все это пережила, прожила, простила себя. И самое главное – воспоминания тоже не мои. Я даже не знаю, чьи они и откуда взялись!
Поверхность воды, которая плещется на дне бассейна, играет цветными бликами. Кажется, что они складываются в картинку, как на экране, но стоит только попытаться разглядеть ее, как вода снова приобретает спокойный и ровный изумрудный цвет.
– Тебя спасли очки, – говорю я.
– Я знаю, – кивает Лия. – Спасибо Серафиму. Но от чего они меня спасли?! Вот чего я не могу понять! Ты знаешь, я опять сбежала. Я попыталась вырвать у Лидуси открытку, но у меня не получилось. Лидуся такая хрупкая, у нее ручки – как соломинки, но она оказалась удивительно сильной. А этот ее смех… первый раз после того случая с коляской я слышала, как она смеется. Странно, но отчасти это напоминало ее прежний заразительный смех, однако он был искаженным, словно его записали на пленку и обработали. Тогда я порвала ее, свою открытку. Никогда раньше такого не делала, но в тот момент почему-то была уверена, что ни в коем случае нельзя оставлять карточку у нее. Она все смеялась и смеялась, а клочки моей открытки летели на пол – яркие, похожие на перья, словно я ощипывала попугая. Теперь эта карточка, моя лучшая работа, есть только здесь, в моей визитке. Точнее, ее бледная тень…
Она грустно усмехается:
– Снова пришла – и снова сбежала. Хороша подруга!
В моей голове становится тесно от мыслей. Значит, вот так это происходит. Скрапбукер заражается Тварью и начинает распространять ее вокруг себя – подселяет и в свои открытки, и в чужие. Правда, непонятно, каким именно образом. И что хуже всего – Тварь действует на всех, кто видит эти открытки.
– Считай, что Лидуся больна, что она заразилась опасным вирусом, – говорю я. – Вроде как гриппом. Бывают такие болезни, когда человек начинает бредить…
– Ну ладно, положим, Лидуся заболела, хотя я очень сомневаюсь, – размышляет вслух Лилиана. – Но я-то здорова! Или хочешь сказать, что и я тоже заразилась этой штукой?
– Почему ты так решила? – спрашиваю я.
– Из-за работы. – Она щелкает тумблером, и столик с коллекцией открыток прячется в полу.
Я решаюсь задать вопрос, который меня мучает с самой первой минуты, как я попала в ее визитку.
– Лия, ателье «Депрессивный хорек» – это ведь на самом деле никакое не ателье. Чем ты занимаешься?
– Думаешь, не ателье? – хитро улыбается она.
Я показываю рукой на бассейн и конвейерную ленту.
– Ну если это – ателье, то я живу в космической ракете.
– Одному Меркабуру известно – может, и живешь. – Она пожимает плечами и снова улыбается.
– И все-таки?
– Специализация у меня редкая и сложная, – говорит Лия. – Скажешь, у всех такая? Поверь, я балансирую на грани больше, чем любой другой v.s. скрапбукер.
На грани? Поначалу я предполагала, что Лилиана делает вдохновлялки и рекламные карточки для модельеров и магазинов модной одежды или что-то вроде того. Теперь я просто в догадках теряюсь по поводу ее истинного занятия.
– У меня и клиенты необычные. И это притом, что я их очень тщательно отбираю. Хотя мои заказчики старательно прячут меня от конкурентов, но знают обо мне многие. Меркабур такая штука – шила в мешке не утаишь, открытку от получателя не спрячешь. Каждый мой новый заказ отличается от предыдущего, как дама с картины Рубенса от портрета работы Пикассо, и для каждого клиента я делаю чуточку больше, чем он хочет. Тонкая работа. Скажешь, у всех тонкая? А у меня – особенная. Ни один из моих клиентов не обходится одной открыткой. У меня обычно бывает в каждом заказе не меньше десятка, а иногда и несколько десятков карточек. Настоящий конвейер, – смеется она. – Можно сказать, одна из особенностей моей специализации.
Лилиана рассказывает о своей работе – и вода в бассейне прибывает, снова обретая неповторимые оттенки цвета морской волны. Я невольно улыбаюсь – мы обе с ней любим Меркабур, и обе сейчас это чувствуем, несмотря на то что обсуждаем не самые приятные события.
