очень мало знаю о Меркабуре. Эмиль не очень любит такие расспросы, мне редко удается разговорить его, но каждый раз его ответы меня удивляют. Чувствую, что сегодня он в хорошем настроении, и спрашиваю:
– А почему считается, что у каждого v.s. скрапбукера есть какое-то определенное предназначение? Разве не бывает скрапбукеров широкой специальности, ну вроде как семейный врач или замдиректора по общим вопросам?
Магрин улыбается одними глазами и ставит кружку с глинтвейном на пол.
– Я видел это собственными глазами.
– Что видел? – не понимаю я.
– Предназначение v.s. скрапбукера.
– Как это «видел»? – удивляюсь я.
– Прежде чем заключать контракт, нам нужно собрать максимум достоверной информации. Мы изучаем интересных нам v.s. скрапбукеров с помощью специального прибора. Уникальная штука, между прочим!
Эмиль неспешно отхлебывает из кружки, потом открывает заслонку и ворошит дрова в камине. Это он нарочно меня интригует. Я молчу, изо всех сил стараясь не лопнуть от любопытства. Точно знаю, что, если сейчас забросать Эмиля уточняющими вопросами, ничего не расскажет. Когда он кладет кочергу и закрывает заслонку, я придвигаюсь к нему поближе и кладу голову ему на плечо.
– Ах ты, Чудо… – смеется он и обнимает меня. – Умираешь от любопытства?
– Ага. – Должно быть, у меня сейчас хитрющее лицо, как у лисы, которая выпрашивает сыр у вороны.
– Это очень серьезная вещь. – Он мягко отстраняет меня и садится поудобнее. – Ты никому не расскажешь о том, что сейчас увидишь.
Эмиль не просит меня обещать молчать об этом, не угрожает и не уговаривает. Просто ставит перед фактом, и в этом весь Магрин.
– Ты вообще сама-то как думаешь, что такое «предназначение»? – В его серых глазах я читаю искренний, теплый интерес, он и вправду хочет знать мое мнение.
– Наверное, это то, что у v.s. скрапбукера лучше всего получается, – предполагаю я.
– А почему что-то одно получается лучше, чем все остальное?
– Потому что поток дает нам разные способности. Можно сказать, разделение труда повышает его эффективность.
– Вот только давай не будем сюда экономическую теорию приплетать, – недовольно морщится Магрин.
– Эмиль, но я вообще не уверена, что оно всегда есть – это что-то, что получается лучше всего остального. Может, мы просто больше уделяем внимания тому, что нам нравится или к чему мы привыкли, а если заняться как следует чем-нибудь совсем другим, оно выйдет ничуть не хуже.
– Так, – улыбается он. – Давай пойдем с другого конца. Твои ощущения различаются, когда ты делаешь открытку, связанную со своим предназначением, или какую-нибудь другую?
Я на некоторое время задумываюсь, делаю глоток глинтвейна, а потом киваю.
– Ты сильнее чувствуешь поток, – говорит Эмиль. – Он становится тебе ближе, роднее. У тебя внутри возникает резонанс, ты дышишь в унисон с Меркабуром. Так?
Елки-палки, вот откуда он все это знает?! Да еще такие точные определения подбирает, как будто в голову мне залез.
– Так или нет? – переспрашивает Магрин.
– Не только с Меркабуром, и с обычным миром тоже, – отвечаю я. – Я называю это «родная нота».
– Поэтично, – снова улыбается он. – Хочешь посмотреть, как выглядит «родная нота»?
Я замираю. Такое чувство, что мне сейчас предложили взглянуть на собственную душу.
– Не уверена? – В его голосе слышу тепло и мягкую заботу.
– Эмиль, а вдруг… – Вот теперь я точно чувствую себя маленькой девочкой. – А вдруг она некрасивая?
– То, что ты называешь «родной нотой», некрасивым не бывает. Оно гармонично по своей сути.
Люблю, когда он смотрит на меня так, как сейчас. Эмиль никогда не смеется над моими страхами и комплексами, даже самыми нелепыми и глупыми. Может быть, благодаря этой его черте так безотчетно хочется ему доверять.
– Ладно, показывай, – соглашаюсь я, и сердце замирает от любопытства.
Эмиль достает из внутреннего кармана пиджака смешные очки в бронзовой оправе с зубчиками. Вместо линз у очков – мелкая плотная сетка, как у чайного ситечка, а в центре – небольшое стеклышко чистого синего цвета, словно вырезанное из неба в тот момент, когда солнце спряталось за единственным облачком. Стеклышко крепится к сетке бронзовым винтиком, а вместо дужек у очков – кожаная лента с вшитой в середине резинкой. Сверху над перемычкой, соединяющей «линзы», тянется еще одна бронзовая дуга с шестеренкой в центре.
– Ух ты! – Тут я промолчать не могу. – И что, ты хочешь сказать, что эта штука показывает предназначение скрапбукера?
– Вроде того, – смеется Магрин. – Попробуешь надеть?
– И я сразу увижу свое предназначение?
