Но его не было.
Глава 10
Мужчина с усилием открыл глаза и тяжело выдохнул. Медленно поднялся в кровати и тут же почувствовал ломящую боль во всем теле.
– Неужели это никогда не кончится? – то ли подумал, то ли пробормотал.
Больше полугода минуло с тех пор, как его доставили в столицу Адани Шамши-Аддад. Скорее мертвого, чем живого. Всю дорогу лекари двух стран регулярно меняли деревянные шины, дабы бедро срослось верно; меняли тугую повязку на груди, стягивая сломанные ребра; читали молитвы за его здравие.
То, что он выжил, скрыли ото всех, особенно – от побежденных врагов. В день победы, едва лекари осмотрели раны, главный сподвижник этого неистового рыцаря древней веры Астальд отправил гонца с письмом к королю Удгару. Тот, прочитав донесение, велел во всех храмах Архона молиться за сына и отправил ответное письмо с приказом никому не оглашать того, что его наследник пока жив. Тем самым, с одной стороны, он, готовясь к худшему, заставил себя довериться надежде; а с другой – бросил в стан завистников лакомую кость: как только станет известно, что Железная Грива мертв, улей мнимых наследников короны зашевелится, заелозит и зажужжит, выпустив жалящий направо и налево рой.
Выздоровление Агравейна протекало медленно, будто что-то нарочно его затягивало – так туго ему пришлось. Прошло почти два месяца, прежде чем сознание архонца окончательно прояснилось. И теперь, в отличие от первых недель, имена отца, сестры, Шиады и жены он повторял только мысленно, в разговорах с собственной совестью.
Стоял сентябрь, когда местные врачи позволили ему встать с постели. Агравейн радовался, что теперь ему, точно калеке, не придется глотать микстуры и лекарства с ложек, которые держат чужие руки; не придется лежать, ожидая, пока знахари разотрут ему мазями ногу и раны; не придется ходить под себя и ждать, пока все это уберут прислужники… Не придется, в его-то двадцать семь лет.
Счастье Железногривого отличалось в ту пору от детского только тем, что архонец не хлопал в ладоши и не прыгал по занятой спальне – тело все еще ломило, а аплодисменты он привык выслушивать сам, на турнирах. Кто бы мог подумать, что можно испытывать такую радость от того лишь, что способен ходить?
Вскоре Агравейн вновь взял в руки меч и мигом сообразил, насколько ослаб. Ничего, несколько недель, самое большее месяцев, и он опять будет несокрушимой стеной всего континента! Глядя на то, с каким упорством молодой принц ежедневно начал, превозмогая боль и скорую усталость, нарабатывать и возвращать силу и выдержку, многие аданийцы начали доподлинно понимать, почему весь свет считал Агравейна самым неумолимым, неутомимым и могучем из мужей Этана и почему называли его Железногривым. От слухов по всему замку царь Адани, мелкосортный Тидан, стал всерьез опасаться, что строжайший запрет на обнаружение личности Агравейна будет нарушен. Как одновременно удержать тысячи языков? Их разом не вырвешь, как и тысячам пар глаз разом не воспретишь наблюдать.
Неделей раньше Агравейн получил послание от отца-короля, и, дабы хранить таинство переписки, он отрядил домой Астальда. Последний был единственным из сподвижников принца, кто до последнего оставался подле него в Шамши-Аддаде. Агравейну же, по указу Удгара и договоренности с Тиданом, надлежало гостить у аданийцев до полного восстановления и, возможно, немного дольше.
Мужчина поднялся с кровати и оделся. Слуг не звал принципиально: слишком долго самые простые вещи приходилось делать с посторонней помощью. Спустился к завтраку и с легким поклоном прошел на место. На удивление, царь сидел за столом один.
– Агравейн! – приветствовал его владыка Тидан. – Садись, садись. Как себя чувствуешь?
– Лучше, ваше величество, благодарю.
– Славно.
– А где досточтимое семейство?
Тидан небрежно махнул рукой:
– В городе ярмарка.
Агравейн молча кивнул, быстро поел, кивая в такт жалобам Тидана на плененных царевичей из Орса, и распрощался.
В тот день он через не могу протренировался шесть часов кряду. Вновь и вновь вскидывал меч, подгонял коня, метал копье, отрабатывал удары, на всем скаку крутился в седле, наклонялся к земле, поднимая специально раскиданные дорожные сумки, нет-нет да и хватаясь за бедро, которое все еще давало о себе знать. Врачи и лекари не одобряли ни трюкачеств молодого воина, ни даже его лихой удали в середине ноября.
Вечерело. Принц стоял на лоджии покоя, рассматривая небо, еще не черное, но с уже заметным месяцем и несколькими кое- где проглядывавшими звездами. В дверь спальни, обставленной, на вкус архонца, излишне вычурно (особенно в глаза бросались тонкой выделки гобелены, благоухающие растения с громадными лиловым цветками и куча каких-то картин), постучали, но принц не расслышал. Не дождавшись ответа, Майя вошла:
– Милорд? – Агравейн не отзывался, и девушка, плавно ступая, вышла на лоджию. – Господин? – позвала вновь.
Агравейн характерным жестом чуть повел головой на источник звука и, будто сообразив, что не один, обернулся полностью. Нелегкая, мысленно вздохнул мужчина.
