легкостью располагала к доверительным с ним отношениям многих бойцов. Да и в шатре самой танши в последние недели блондин стал засиживаться чаще положенного.
Бансабира поднялась, выглянула на улицу, сказав стражникам принести мяса. У полога стояли новички из личного отряда. Кажется, осваиваются.
– Ну что вы, не стоило себя утруждать, – подскочил Гистасп.
– Гистасп, позволь мне делать хоть что-то. Я уже начинаю чувствовать себя бесполезной, а что будет дальше?
Они опять уселись за стол. До развернутой на нем карты обоим не было дела.
– Вместе с тем, сколь бы похвальным мне ни казался ваш ход, не стоило рисковать здоровьем в вашем положении. И к тому же это только подлило масла в огонь между Раду и Юдейром. Один твердит, что Юдейр должен был защищать вас, другой винит в случившемся Раду.
– Ну, если на то пошло, Гистасп, винить в случившемся стоит тебя, – констатировала Бану.
– Меня?! – Обычно владеющий собой Гистасп так обалдел, что даже подпрыгнул на стуле.
– Ну да. Мне казалось, тебе ясны обязанности офицера, ответственного за пленных.
Гистасп вытаращился на госпожу так, как это делал Юдейр в начале службы. Потом часто заморгал, точно прогоняя наваждение. Даже головой потряс.
– А… мм… А! Хм… вот, значит, как? – спросил в нескрываемом восхищении.
– Надо же, какая несвойственная тебе неопределенность в словах, – посмеялась Бану. – Кстати о пленных. Ты верно сказал, Раду с Юдейром всем надоели, в том числе и мне. Я совершенно не могу пользоваться своими людьми с былой эффективностью из-за того, что эти двое не способны находиться рядом, не устраивая скандала.
Танша внезапно умолкла.
– И что вы решили? – не выдержал командир.
Бану, помолчав, обреченно вздохнула.
– Мне нужен новый оруженосец.
– Умеете удивить.
– Юдейра я отстраняю и перевожу под твое личное ведомство. Мне все равно, кем он у тебя будет, но с завтрашнего дня Юдейр обязан ежедневно охранять пленных.
Гистасп почесал лоб с двух висков, прочистил горло.
– Не стану спрашивать, зачем это вам. Как скажете.
– Признаться, я очень люблю эту твою черту, Гистасп.
Гистасп улыбнулся.
Вечером того дня Юдейр в последний раз помог Бансабире опуститься в ванну. Разумеется, оруженосец был первым, кто узнал о ее положении. И с тех пор, как понял, с особой нежностью и заботой выполнял всю бытовую работу.
– Вам удобно?
– Угу.
Осторожно молодой мужчина мыл госпоже спину, руки, ноги, живот. Потом помог выбраться из емкости, вытер, подал одежду, стал расчесывать волосы.
– Лучшей служанки я бы не пожелала, – хмыкнула Бансабира. – Не обижайся. Ты был отличным оруженосцем. Жаль только, что у женщины.
– Не говорите так, – буркнул мужчина.
– С завтрашнего дня у тебя не останется никаких привилегий, так что воспользуйся ими сегодня сполна.
Юдейр ничего не ответил, но, закончив с волосами, произнес:
– Я сказал, что пойду ради вас на все, тану, даже на смерть. Но знайте – помереть было бы предпочтительней.
Бансабира смягчилась, голос стал теплее:
– Если я и впрямь значу для тебя хоть что-то, Юдейр, поверь, что иного пути нет. В конце концов, ты просто меняешь одну службу на другую и в конечном итоге все равно будешь работать во имя нашего блага.
– Я понял, – все равно немного понуро согласился мужчина.
– Тогда ступай. И скажи, чтобы утром ко мне явилась какая-нибудь служанка – замены я тебе пока не нашла.
Юдейр поклонился, но стоило ему сделать шаг, танша приказала:
– Постой, вернись.
Юдейр встал возле сидящей Бану.
– Приблизься. – Мужчина немного наклонился и тут же взмок.
– Болит? – Бансабира ласково коснулась синяка во всю скулу. Юдейр сглотнул и, не моргая, потряс головой – голос ему все равно не подчинялся.
