исключал принудительную национализацию железной дороги и заводов. Но вы с Ианой расстроили этот план.
— Император теперь знает о вашей измене.
— Более того, наивный молодой тей, он знает о непримиримом к нему отношении всех герцогских цветов, кроме красного. И ничего не может поделать.
Алекс вздохнул.
— Я не надену фиолетовый плащ, как и любого другого цвета, отличного от зелёного. Даже бежевый, Северной Сканды.
— И не нужно. Исполняйте присягу. Постарайтесь не погибнуть на войне. Думайте головой в каждой спорной ситуации, оценивайте — действуете ли в интересах империи, это похвально, или исключительно ради блага её ничтожного государя. Вы — человек чести, она подскажет. И не позволит более вредить своей стране.
Тей, ожидавший уговоров стать шпионом герцога в легионе и агентом в столице, что вполне в рамках методов, практикуемых людьми Мейкдона, удивился лёгкости условий.
— И больше ничего?
— Только личная просьба. Не деритесь с Байоном до окончания ламбрийской войны. Он силён, и вы не подарок. Проявите мудрость.
— До конца войны, синьор, — поклонился Алекс. — Даю слово.
— Вам предоставят более достойное помещение для ночлега. Утром не смею задерживать.
Тот же лакей вернул перевязь с оружием.
Глава двадцать четвёртая
О приходе Эльзы Мейкдон возвестил шорох пышных юбок.
Нельзя сказать, что Алекс не ожидал её или был слишком удивлён. Даже известие о наличии сына возрасте примерно тринадцати лет, дающее путём нехитрой арифметической операции представление о годах герцогини, не отвернуло тея, хоть сам он гораздо ближе по дате рождения к сыну любовницы, чем к ней.
Нескромные мысли о нежном и податливом теле, скручивающемся стальной пружиной в упоительные мгновения страсти, преследовали первые недели с убытия из столицы. Потом, особенно после крушения «Ламбрийской звезды», воспоминания поблекли под напором мощных впечатлений и в атмосфере обманчиво невинных взаимоотношений с Ианой.
Опытная фехтовальщица, пусть не на шпагах, а в жизненных коллизиях, она решила с ходу выбить оружие Алекса в виде справедливых упрёков. Встав в меру, то есть на расстояние перехода в атаку, она уже выиграла тактически: мужчине, лежащему под одеялом в одной сорочке, неловко разговаривать с полностью одетой дамой.
Первый стремительный выпад. Мастера шпаги именуют его «терс».
— Заранее согласна с любыми обвинениями. Герцог — ужасный человек, он заставил меня сблизиться с вами, и я искренне благодарна ему за это. Иначе мы бы вряд ли познакомились и не получили бы тех часов восхитительного наслаждения, не правда ли?
Это — аппель, вызывающий противника на ответное движение, предсказуемую реплику.
— Что не помешало передать людям герцога мой портрет для быстрейшей поимки.
Защитный батман Алекса слаб, поэтому за ним тут же следует круазе герцогини.
— Повторяю же: меня вынудили, шантажируя всем, что мне дорого, включая единственного сына.
Благородный синьор не вправе порицать женщину в подобной ситуации. Невидимая шпага Алекса вывалилась из пальцев и жалобно звякнула, закатываясь под кровать. Не теряя темпа, Эльза сделала новый выпад, нижний кварт достиг цели:
— Зато я смогла повлиять на герцога и принять решение оставить тебя в живых, не выдвигая никаких условий.
Туше. Противник повержен. Собственно, он и перед началом схватки лежал на спине. Примерно этого опасалась Иана.
Победительница шагнула к ложу с телом своей жертвы и присела на край.
— Утром ты улетишь. Нам обязательно нужно обсудить, что делать дальше. Мой муж отвратителен, его методы вызывают омерзение… Но он прав, когда рассуждает о судьбах империи.
Алекс, в принципе уже раздавленный, сделал слабую попытку трепыхнуться.
— Если станет императором, корона императрицы украсит вашу голову?
— А разве это — не достойное меня украшение? — Эльза показала воистину царственный профиль, чуть откинув назад пышную каштановую прядь под бриллиантовой диадемой. — А императрице полагается иметь фаворитов, с невероятной быстротой становящихся фалько- и даже элит-офицерами, не
