— Наверху теперь пусто.
Эта новость не обрадовала. Тумбос сглотнул слюну и быстренько выразил покорность:
— Да, синьор.
— Сколько лёту до побережья?
— Вы убили штурмана… синьор.
— Я переживу потерю. Примерно?
— Пятьдесят-пятьдесят пять минут, синьор.
— Цель полета?
— Ночная бомбардировка Нирайна.
— Вот как? Гонять дирижабль через океан ради нескольких бомб? Тумбос, отвечай! Если разочаруешь меня, огорчу, — ствол качнулся в сторону трупа первого пилота, прозрачно намекая на возможную перспективу.
— Не… нет, синьор. Следующие бомбы мы должны взять с корабля.
Раньше ламбрийцы вроде бы не практиковали швартовку дирижаблей к пароходам — рискованно. Видать, что-то новое.
— Ясно. Так! Если предпочитаете сносные условия в плену, а не быструю смерть, слушайте. Рулевой выдерживает прежний курс. Через иллюминаторы видны звёзды. Если увижу, что поворачиваешь — ты не жилец.
— Да, синьор.
Даже сутулая спина выразила покорность. Если офицер прекратил сопротивление, куда уж простому сержанту.
— Тумбос идёт со мной в хвост. Но сначала приберёмся, замусорено у вас.
Не опуская ствол, Алекс обыскал покойников. Обратил внимание на хрупкое телосложение одного из них, с проломленным виском. Ба, у того лётные сапоги. Тей! У переборки закреплено его крыло. Благородный синьор — предатель? Немыслимо… Но с этим не время разбираться.
— Тумбос! Ко мне!
Уперев ствол в левую лопатку, обыскал и его, отобрав револьвер.
— Трупы — за борт!
Рулевой начал аккуратно вращать один из штурвалов.
— Что за инициатива?
— Вы приказали облегчить дирижабль за счёт сброса тел, — осторожно пояснил пилот. — Аппарат начал набирать высоту. Рулевой чуть опустил горизонтальные рули, удерживая двести пятьдесят. Если ещё облегчить…
— Придётся выпустить водород?
— Нет, синьор. Открутить вентили и повернуть тот рычаг. Часть газа из баллонетов будет нагнетаться в стальную ёмкость. Вместо него в объём внутри обшивки я подам обычный воздух.
Тей подумал, что сведения о вражеских дирижаблях, полученные им, крайне поверхностны. Представлял их конструкцию в виде мешка с водородом, внизу паровая машина как на локомотиве, пропеллер… На поверку вышло, что воздушный корабль, наверное, сложнее парового корвета.
— Тумбос, сейчас пойдём в кормовую часть гондолы.
Пилот с отчаяньем глянул на револьверы.
— Вы их тоже убьёте, синьор?
Тяжкий выбор — проводить врага, изготовившегося убить товарищей по экипажу, или кувыркнуться за борт.
— У тебя есть друг?
Ещё тяжелее. Выбрать, кому отправиться в последний путь, кому оставить шанс на выживание, даже в суровых условиях плена… Алексу не хотелось бы очутиться на его месте.
— У нас на борту есть девушка. Она — стрелок и кок. Если вы будете столь милосердны, синьор…
— Обещаю.
Он хотел было добавить, что слову благородного можно верить. Но передумал. Тей, переметнувшийся на сторону врага, перечёркивает любые представления о дворянском слове, достоинстве и чести.
— Без глупостей. Ты, если что, умрёшь первым.
— Да, синьор.
Алексу почудилась некоторая неискренность.
— Подумай сам, лейтенант. У вас неполный экипаж. Нет штурмана. Не буду скрывать, станет ещё меньше. Найти корабль на месте встречи или пересечь океан не выйдет. Я обещаю ходатайствовать за вас перед стражей, — сунув револьвер в карман плаща, тей схватил пилота за подбородок и повернул к себе. Глаза упёрлись в глаза. — Дарю жизнь троим. Будешь геройствовать — умрёте все, я дождусь утра и спущусь на крыле. Это ясно?
