кошкой бодро шагали по перрону, а автоматчики с растерянным видом смотрели им вслед.
Здесь было довольно много народу, но все, даже дети, косились на чужаков подозрительными, настороженными глазами.
– Почему они так смотрят? – шепотом спросила Майка у женщины-кошки.
– Как? – спросила та.
– Недоверчиво.
– Доверие вообще редкая штука, здесь в особенности, – загадочно ответила женщина-кошка. – А смотрят так, потому что прикидывают, можно ли с нас что-то поиметь и не выйдет ли это себе дороже.
Из ее слов Майка ровным счетом ничего не поняла. Пришлось задать следующий вопрос:
– Ты кого-то ищешь?
– Человека, который поможет нам с документами. Мне сказали, что он живет на соседней Новокузнецкой, но, возможно, это и не так. – Женщина-кошка неожиданно остановилась. – Слушай, посмотри вокруг, как ты это умеешь. Здесь где-нибудь играют в карты?
Потом она заглянула Майке в глаза и недоверчиво прищурилась.
– Не знаешь, что такое карты?
Конечно, Майка знала и про карты метро, и про схемы туннелей, но даже не предполагала, что с ними можно как-то играть. Да и женщина-кошка, когда спросила про карты, явно имела в виду что-то другое.
– Ладно, проехали, – она вздохнула, потрепала Майку по голове и добавила: – Идем на Новокузнецкую. Начнем оттуда.
Но попасть на соседнюю станцию оказалось не так-то просто. Переход перегораживал металлический барьер, за которым курили сразу четверо вооруженных людей.
– Куда? – окрикнул один из них женщину-кошку. – Пошлина – две пульки.
Что такое «пошлина», Майка не знала, однако сообразила, что охранник потребовал за проход на Новокузнецкую два патрона. Женщина-кошка не стала перечить. Она молча достала свой пистолет, вынула магазин, а из него два патрона и протянула их на ладони охраннику.
– За каждую, – усмехнулся охранник, не притронувшись к ее руке. – Или оставь мелкую. А через час, когда мы ей все правила объясним, заберешь.
– Часа мало, если все. Через два, – добавил другой, и четверо охранников отчего-то заулыбались.
Из их слов Майка поняла лишь, что охранники готовы пропустить женщину-кошку на соседнюю станцию в том случае, если сама Майка на какое-то время останется с ними, но это предложение ей совсем не понравилось. Эти четверо пугали ее. Женщине-кошке их слова тоже не пришлись по душе. Она добавила еще пару патронов к первым двум и снова протянула охранникам. Но тот, кто вел разговор, наверное, он был у них главным, отрицательно покачал головой.
– Ты откуда такая взялась?! Не знаешь, что за деньги в метро? К «калашу» пульки, а не это дерьмо!
Он попытался ударить женщину-кошку по раскрытой ладони, но та вовремя отдернула руку, не потеряв ни одного патрона.
Несколько секунд она и охранник молча смотрели друг на друга.
«Сейчас она его убьет! – с ужасом подумала Майка. – А потом всех остальных».
Она ни разу не видела, как стреляет женщина-кошка, но почему-то не сомневалась, что для нее не составляет труда убить всех этих мужчин. И ошиблась – женщина-кошка поступила иначе.
– Меня ждет Очко, – сказала она, глядя в лицо охраннику. – И вы заставляете его ждать.
Последние слова прозвучали с угрозой, но не ее тон, а упоминание таинственного Очко заставило охранников измениться в лице. Они снова переглянулись, но уже без улыбок, и главный из них спросил:
– Чем докажешь?
Вместо ответа женщина-кошка достала мелко исписанную бумажку, которую Майка у нее никогда не видела, прикрыла часть текста и показала ему. Видимо, он нашел там ответ на свой вопрос, потому что утвердительно кивнул и даже сдвинул в сторону перегораживающий проход железный барьер.
– Только это, четыре пульки за проход, как положено.
– Три, за задержку.
Женщина-кошка разжала пальцы, и три пистолетных патрона упали в просительно выставленную ладонь охранника.
В рухнувшем мире Новокузнецкая всегда считалась бандитской станцией, тем не менее Гончая любила ее. Не людей, которые здесь проживали, а саму станцию. Это была ее станция. Сюда она сбежала с опостылевшей Театральной. Здесь постигала жестокие уроки выживания – училась изворачиваться, лгать и драться, накачивала мышцы, развивала гибкость и скорость реакции, осваивала приемы обращения с ножом и пистолетом. Так постепенно и превратилась в Катану, потом в Валькирию и, наконец, в Гончую.
Статус любовницы фюрера избавил ее от необходимости возвращаться на Новокузнецкую после своих походов по метро. Все же в Рейхе с вышколенной охраной из отборных штурмовиков было безопаснее. Связавшись со Стратегом, она практически перестала бывать на Новокузнецкой, появляясь здесь, лишь когда этого требовал очередной контракт.
