– Все хорошо, милая.
Девочка не ответила, с ножом около подбородка это было невозможно, но прикрыла веки в знак того, что полностью доверяет своей названой матери.
– Ствол бросай! – снова завизжал угрожающий Майке подонок.
Гончая не стала ему отвечать – много чести. Вместо этого она ударила ногой по горящей лампе, отбросив ее в сторону.
Любой свет в темноте приковывает внимание, а когда источник света только один, от него практически невозможно оторвать глаз. Подонок не стал исключением и повернулся вслед за улетевшей в темноту лампой, вооруженная рука отклонилась в сторону, и нож слегка удалился от Майкиного горла. В тот же миг Гончая нажала на спуск. Стрелять пришлось вслепую. Едва отброшенная ею лампа разбилась об стену, Майку и бандита за ее спиной накрыла темнота. Но Гончая запомнила расположение врага и не промахнулась. Надеялась, что не промахнулась!
Оттуда, где он стоял, донесся глухой удар упавшего тела.
– Майка! – крикнула Гончая в темноту.
– Я цела, – донеслось в ответ.
– Он ничего тебе… не сделал? – Только сейчас Гончая почувствовала, как дрожит ее голос.
– Щеку порезал, – неожиданно призналась Майка. – Но это ерунда. Мне уже не больно.
Что?! Гончая подбежала к девочке, обняла ее и принялась целовать. Левая щека Майки оказалась мокрой и соленой на вкус, а когда Гончая провела по щеке языком, то обнаружила на ней короткий горизонтальный порез. Жизни девочки это не угрожало (если только подонок не занес ей в кровь своим ножом какую-нибудь инфекцию!), но Гончая с негодованием представила, каково будет Майке в дальнейшем с обезображенным лицом.
– Надо зажечь свет, чтобы осмотреть рану, – сказала она.
Долго искать не пришлось. Фонарь нашелся в карманах у угрожавшего Майке бандита. Гончая тут же включила его, но сначала осмотрела не названую дочь, а напавших на них похитителей. Все трое оказались мертвы, причем последнему она попала точно в лоб. Гончая отметила это мимоходом, как констатацию фактов, и повернулась к девочке.
В свете электрического фонаря ее рана выглядела не такой уж страшной – Гончая ожидала худшего, а когда она, подобно собаке, слизнула со щеки Майки натекшую кровь, то увидела там лишь неглубокую царапину, которую даже не требовалось зашивать.
– У тебя тоже, – сказала Майка, когда они встретились взглядами.
– Что, тоже?
– Кровь. Вот здесь. – Девочка дотронулась пальчиком до ее лица. – Теперь мы с тобой похожи.
Гончая улыбнулась:
– Ерунда. Все равно мы с тобой красивые.
Она забыла, что Майка очень серьезно относится к словам, к любым словам, даже к шуткам. Вот и сейчас девочка на несколько секунд задумалась, после чего спросила:
– Ты, правда, считаешь меня красивой?
Вопрос, между прочим, совершенно серьезный, еще больше рассмешил Гончую или это была просто нервная реакция на пережитое волнение и страх за девочку.
– Вот увидишь, пройдет еще несколько лет, и молодые люди будут сворачивать себе шеи, оглядываясь тебе вслед, – с трудом сдерживая смех, сказала она.
Майка, напротив, печально вздохнула.
– Ты думаешь, мы доживем?
– Ну, этих-то пережили. – Гончая осветила фонарем распластанные на полу тела.
– Я не о них, – покачала головой Майка. – Не о людях.
– А о ком?
Но Гончая уже и сама поняла, кого девочка имеет в виду. Ей сразу расхотелось шутить и смеяться. Потому что где-то под землей ворочалось и ползало, постепенно пожирая рухнувший мир, невообразимо огромное членистоногое чудовище, от которого не было спасения.
– Ты опять видела червя? – осторожно спросила она у Майки.
Та нахмурила свое бледное личико (гончая тут же пожалела, что задала свой вопрос, настолько страдальческий у Майки сделался вид) и ответила:
– Сейчас нет, но я его чувствую. Он что-то ищет, и когда найдет…
– Мы выберемся! – заверила девочку Гончая. – Обязательно выберемся. Сбежим от него, спрячемся где-нибудь. Обманем, наконец. Это же просто безмозглый червяк, пусть даже очень большой.
– Нет, – тихо возразила Майка. – Не просто. Он не такой, как прочие монстры.
«А ведь она права, – с ужасом подумала Гончая. – Червь не обычный монстр – он пожиратель! Пожиратель рухнувшего мира».
