Таганской, чем сейчас. И самое главное, там у них с Майкой не будут висеть на хвосте громилы из калганской кодлы. Конечно, Стратег с его связями заставит заткнуться кого угодно, но даже у него на это уйдет какое-то время. Да еще неизвестно, когда он получит письмо. Где его искать, начальник Таганской не знает, значит, будет хранить письмо у себя, пока Стратег сам не обратится к нему. А это может случиться и через день, и через два, и через три. Нет, с Белорусской надо выбираться при первой возможности.
Перехватив на себе сердитый взгляд фокусника Маэстро, недовольного тем, что его помощник за разговорами совершенно забыл о работе, Гончая доверительно взяла старого знакомого под руку.
– Дядя Баян, давай я отработаю номер Клыка с ножами, а вы за это поможете мне и моей дочери выбраться со станции.
– А ты сумеешь? Ножи метать – это ведь непросто.
Баян недоверчиво взглянул на нее. Гончая молчала. И по мере того, как он смотрел ей в глаза, его недоверие растворялось в ее твердом взгляде.
– Правда, что ли, умеешь? – уже другим тоном растерянно пробормотал он.
– Могу показать.
Но Баян торопливо замотал головой.
– Мне не надо. Вон Маэстро, он у нас главный. Раз такое дело, пойдем, отведу.
Возвращаясь за Майкой, Гончая озабоченно взглянула на электрические станционные часы, установленные над входом в туннель. Она задержалась на платформе дольше, чем планировала. Гораздо дольше. Письмо Стратегу, встреча с Баяном, проверка, устроенная ей Маэстро, – все это заняло целый час, а она не собиралась покидать девочку дольше чем на пятнадцать минут. И ей еще повезло, что глава цирковой труппы оказался таким немногословным, иначе разговор с ним отнял бы куда больше времени.
Усы и бородка Маэстро, как и подозревала Гончая, оказались накладными. Возможно, они требовались для сценического образа во время представления, однако вблизи придавали его немолодому морщинистому лицу довольно придурковатый вид, но самому Маэстро, похоже, было все равно. Он хмуро выслушал предложение Гончей, потом молча залез в какой-то мешок и, пошарив там, швырнул ей свернутый в рулон широкий кожаный пояс со множеством накладных карманов. В десяти из них были вставлены узкие метательные ножи. Гончая так же молча вынула один из ножей, взвесила на руке, проверяя балансировку. Железо оказалось мягким, заточка посредственной, но сбалансированы ножи были неплохо. Для серьезного дела они не годились, а для циркового представления – вполне. Она без замаха всплеснула рукой, и нож, мелькнув в воздухе тусклой искрой, вонзился в деревянную балку над головой Маэстро. Гончая потянулась за следующим, но фокусник жестом остановил ее.
– Довольно, – потом повернулся к акробатке, которая тоже присутствовала при разговоре. – Отработаешь с ней в паре, встанешь к щиту.
– Да вы что?! – опешила та. – А если она меня прирежет, как Клык свою…
Но Маэстро не дал ей закончить.
– Встанешь, – повторил он. – Или можешь выметаться ко всем чертям.
Он произнес это совершенно спокойным голосом, словно говорил о чем-то уже давно решенном. Собственно, так оно и было, и это поняли все, включая Глори. Но вместо ожидаемой Гончей истерики, циркачка уронила голову на грудь и разрыдалась.
– Помру я, – причитала она, – а вам и наплевать.
Баян вздохнул и отвернулся. Немногословный Маэстро не сделал даже этого, но Глори и не рассчитывала на слова сочувствия и утешения.
– Три рожка патронов, если задену, – прозвучал в тишине голос Гончей, помнившей голодный взгляд акробатки.
Это решило дело.
Теперь оставалось выполнить данные циркачам обещания и заставить тех выполнить свои. В себе Гончая не сомневалась, да и цирковая труппа не внушала опасений. Даже малообщительный Маэстро и Глори-Дори показались ей надежными людьми. Во всяком случае, подлости от них Гончая не ждала.
Маэстро от душевной рекомендации Баяна настолько проникся к ней доверием, что беспрекословно выдал один из метательных ножей, который Гончая попросила, чтобы потренироваться перед выступлением. Она не испытывала необходимости в тренировке, но с дополнительным оружием чувствовала себя более уверенно. Однако ни полученный от Маэстро нож, ни пристегнутый к щиколотке пистолет не избавили ее от беспокойства. Оно было связано с оставленной под вагонеткой маленькой девочкой, которая поверила ей и рассчитывала на ее защиту.
На платформе все разговоры крутились вокруг предстоящего выступления прибывшей цирковой труппы. Но Гончая не расслаблялась, здесь еще рыскали и ищейки Калгана, разыскивающие обидчицу своего хозяина. Спустившись на пути, ведущие к вагонетке с золой, она услышала доносящийся из тупика шум, а затем разобрала и человеческие голоса. Один из них, без сомнения, принадлежал Майке, другой, мужской и грубый, – одному из барменских подручных.
– Чё ты мне втираешь? Это разве детские шмотки? Говори, куда она пошла!
Гончая перешла на бег, мягкую и бесшумную поступь атакующей хищницы. И тут из-за загородки вновь донесся голос Майки. На удивление спокойный голос.
– Уходи и останешься жив.
