Женщина-кошка вовсе не собиралась воплощать его замыслы. Зачем же она это сделала?
У Майки был только один ответ. Женщина-кошка хотела есть и рассчитывала, что обманутый солдат накормит ее. У Майки и самой сосало в животе от голода – остатки сушеных грибов, которые отдала ей женщина-кошка, не смогли его побороть. Но разве можно обманывать ради еды? Если бы женщина- кошка призналась солдату, что голодна, и попросила угостить ее, разве бы он отказал? Неужели не пожалел ее? Сестра учила Майку, что люди должны всегда помогать друг другу. И хотя такой бескорыстной помощи Майка и не могла припомнить, до недавнего времени она думала, что так оно и есть. Хотя после знакомства с женщиной-кошкой ее понятия о людях сильно изменились.
Майка словно взглянула на окружающий мир по-другому, глазами женщины-кошки. Это был холодный и жестокий взгляд и в то же время, как бы странно и удивительно это ни звучало, честный. Опыт двух последних дней, когда она следовала за своей взрослой спутницей, подсказывал, что, попросив у солдата еды, женщина-кошка, скорее всего, ничего бы не получила. Значит, и эта новая ложь была ложью во спасение, как в баре на Белорусской?
Майка скосила глаза на солдата, который топал справа от женщины-кошки, поглаживая ее по талии, опуская руку и пониже. Майка буквально чувствовала, как ему не терпится стащить с нее одежду, как и то, что женщина-кошка ему этого не позволит. Когда солдат поймет, что она обманула его, он очень разозлится. Но женщина-кошка совершенно не боялась его гнева. Солдат был выше ее на полголовы, шире в плечах и, наверное, сильнее. Но Майка точно знала, что женщина-кошка способна убить его в любой момент. Она могла это сделать, даже когда стояла перед ним раздетая на залитом водой дощатом полу туалета, но решила, что солдат не представляет для нее угрозы.
Зато когда Майка поделилась с женщиной-кошкой своими видениями об избитом машинисте, в ее голове промелькнули страшные мысли, от которых Майку бросило в дрожь. Женщина-кошка всерьез задумалась о том, чтобы убить дядю машиниста до того, как он попадет в руки бандитов! К счастью, это длилось недолго. Женщина-кошка выбросила из головы свои черные мысли, ее хмурое лицо разгладилось, и у Майки сразу отлегло от сердца.
Беспрестанно лапающий женщину-кошку наглый солдат не нравился Майке, но она вовсе не хотела его смерти. К счастью, женщина-кошка и не собиралась его убивать, где-то в глубине души даже посмеивалась над ним.
– Так ты с той дрезины, которая попала под обвал? – спросил у нее солдат. Он и до этого что-то говорил, но Майка не прислушивалась.
– Точно, – с грустью вздохнула женщина-кошка и опять обманула. Ей вовсе не было грустно. – Еле выбрались. А вещи пропали.
Однако разжалобить солдата, если она этого добивалась, ей не удалось.
– Тут до вас один прибежал, – как ни в чем не бывало, продолжал он. – Скорее, приковылял, весь в мыле. Орет: обвал, крушение, катастрофа. А перед этим с Новослободской по телефону звонили. У них там какие-то подземные толчки, вроде землетрясения, они даже движение на своем участке заблокировали и все дрезины остановили, спрашивали, какая на других станциях обстановка. Я как раз в карауле стоял, слышал. У нас-то все нормально, никаких толчков, но в администрации переполошились. Даже Шерифа послали разбираться. Как на Кольце что-нибудь непонятное случится, сразу его посылают. Он парень дотошный. Видели Шерифа-то?
Женщина-кошка молча кивнула. Ее интересовало все, что касалось Шерифа, и она жадно вслушивалась в слова солдата.
– Ну вот, пока решали, кого еще с Шерифом на Новослободскую отправить, из туннеля вывалился тот раненый и давай орать про обвал, про стрельбу, про погибших. Ничего толком объяснить не может, но начальство, видно, смекнуло, раз стрельба была, значит, это не обычный обвал, а диверсия с последующим нападением. Туннели сразу закрыли, а со стороны Белорусской еще и железными воротами перегородили, блокпост со станкачом живо соорудили, а всех караульных на охрану кинули. Это уж потом, когда дрезина с раненой бабой приехала и ваш машинист толком все рассказал, сообразили, что тревога ложная.
По платформе в разные стороны сновали озабоченные люди, Майка разглядела в руках у многих оружие. Если тревога ложная, чего они так беспокоятся? Женщина-кошка тоже внимательно следила за проходящими мимо, но больше всего ее заинтересовала небольшая, но шумная толпа в противоположном конце платформы.
– Что там происходит? – спросила она.
– Транзитники, – пояснил солдат. – На Киевскую рвутся, требуют их пропустить. Туннели-то еще закрыты.
Присмотревшись к шумящей у входа в туннель толпе, Майка заметила в первых рядах размахивающего руками пожилого человека, который ехал с ними на дрезине и в страхе сбежал, после того как женщина-кошка застрелила его смертельно раненного товарища. Женщина-кошка тоже смотрела на него и, судя по ее взгляду, совсем не обрадовалась этой встрече.
– А когда откроют? – спросила она.
– Туннели-то? – уточнил солдат. – Думаю, скоро. Шериф с проходчиками вернется, сразу и откроют.
Майка представила, как проходчики под руководством Шерифа разгребают образовавшийся в туннеле завал, вспомнила, как пожилой бригадир придирчиво разглядывал выпирающие из земли огромные куски растрескавшегося бетона, а потом…
Потом раздался шорох осыпающейся земли и треск раскалывающихся камней. Ее взгляд провалился в уходящую под землю бездонную расщелину. Майка в ужасе закричала, но это не остановило ее падение.
Она все глубже и глубже проваливалась в разверзшуюся под ней пропасть, пока не увидела вырывающиеся из глубины клубы густого ядовитого тумана. Сначала он показался Майке желтым, потом бледным с примесью крови, как вытекающий из раны гной, и, наконец, непроглядно-черным. И там, в глубине
