– Грозы? – Масика усмехнулась. – Или смерти?
– Ни того, ни другого.
Неожиданно для нее Танос испустил протяжный вой. Масика отшатнулась к краю ямы и наконец заметила под ногами металлическую крышку люка.
Танос пытался успокоиться и перестать плакать, но ничего не мог с собой поделать. Все его страхи, все накопленные за долгую жизнь эмоции извергались теперь из него в первобытном крике.
Масика потянулась к нему, и он упал в ее объятия, обхватил ее, крепко прижал к себе. Абсолютно голый, он, словно утопающий, сражался за жизнь. Масика была его кислородом, его желанным глотком воздуха. Она олицетворяла собой любовь.
Она была его последней надеждой.
– Я боюсь, – повторил он.
Он плакал у нее на плече, его слезы смешались с дождем.
Масика гладила его, не отпуская. Она знала, что никогда его не отпустит.
Ей пришлось наклониться как можно ближе, чтобы расслышать его следующие слова.
– Я боюсь
26
Говорят, что лишь на Вельте Безумный титан впервые в жизни смог обрести покой. Поначалу он не хотел жить в деревне Апага. Масика нашла решение – они вместе переселились в брошенную хижину на окраине. Танос научился возделывать землю, и со временем они там обжились.
Охота на химер была успешной, если не считать нескольких погибших. Под командованием Пагана воины Апага убили сразу двух огромных чудовищ. Мяса хватило на месяцы, и оно, приправленное душистыми травами, было куда вкуснее жилистой крольчатины или говядины. Танос наелся им до отвала.
Одна из голов, похожая на львиную, но с необычными изогнутыми клыками, была выставлена на всеобщее обозрение на площади. Пагана удостоили титула Кироса – мастера-охотника. В деревне не было избранного лидера, и с тех пор люди стали считать вождем Пагана.
Несмотря на это, Паган постоянно был чем-то обеспокоен. Он регулярно навещал хижину Таноса и Масики, сначала раз в неделю, затем чаще, и всегда стремился поговорить с Масикой наедине. К Таносу он испытывал равнодушие, если не неприязнь. Сначала Танос ревновал. Паган вполне мог использовать свой новый статус, чтобы отбить у него Масику. Однажды, набравшись смелости, он прямо спросил Масику об этом, стараясь не гневаться и говорить как можно спокойнее.
Масика взглянула ему в глаза, понимая, каких усилий ему это стоило.
– Паган не хочет меня, – сказала она. – Для него это значило бы потерять свою честь.
Танос был в недоумении.
– Его терзает чувство вины, – объяснила Масика. – Он винит себя за гибель Баси. Они ведь дружили с детства.
– Охота – опасное занятие, – сказал Танос. – Ты ведь сама говорила, что химеру можно добыть лишь дорогой ценой.
– Пагану кажется, что он плохо его обучил.
Танос кивнул. Он думал об этом весь день и всю ночь, и когда наутро Паган зашел к ним, он остановил его у порога и протянул ему тупой деревянный нож.
– Научи меня, – попросил он.
Паган взглянул на нож, затем на Таноса, и согласился.
Он обучил Таноса обращаться с ножом. Это было неагрессивное, почти ритуальное боевое искусство, непохожее ни на какое другое. Со временем он смог прочувствовать грациозность и даже некоторую вальяжность движений и приемов, а Паган с того самого дня стал его другом.
Танос и Масика становились все ближе. Они изучали друг друга, узнавая все новые и новые подробности, и делились друг с другом своими переживаниями. У Масики хватало недостатков – взять хотя бы ее острый язык и вспыльчивость. Она действительно не боялась грозы. На то, чтобы заниматься с ней любовью, требовалось много сил. Она была быстрой и ненасытной, и выжимала из него все до последней капли. Прежде Танос не слишком-то заботился о том, чтобы доставлять удовольствие женщинам, но вскоре научился удовлетворять все потребности Масики. Ничто не радовало его больше, чем ее улыбка.
Когда Танос мрачнел, Масика начинала отпускать в его адрес колкости, и, к его собственному удивлению, ему это тоже нравилось.
Прошел год. Масика попросила Таноса привести в порядок дом ее родителей. Танос занялся этим после сбора урожая. Он укрепил просевшие стены,
