фантастикой середины двадцатого века, осуществилась после того, как в 1965 году Лайонел Гоеттрейдер изобрел принципиально новый метод выработки энергии – неограниченный, чистый, производительный. Благодаря Двигателю Гоеттрейдера развитие науки стремительно ускорилось. В 2016 году у каждого имеется все, что требуется для счастливой обеспеченной жизни. Поскольку повседневные потребности обеспечиваются автоматическими устройствами или синтезаторами, люди в основном занимаются развитием единственного, что теперь ценится на Земле, – а именно, развлечениями.
Отец Тома Баррена – Виктор является гениальным первопроходцем в самой передовой отрасли науки: он создает машину времени, которая становится смыслом его жизни. Блестящие научные достижения Виктора не знают себе равных, но дабы обеспечить поддержку своего эксперимента со стороны корпораций и правительственных учреждений, Виктор Баррен объявляет, что его разработка положит начало новому – совершенно уникальному виду туризма.
После гибели в результате несчастного случая матери Тома, Ребекки Баррен, ученый вдовец из жалости и смутного ощущения вины предлагает сыну работать у себя в лаборатории. Они оба уже давно пребывают в весьма натянутых отношениях, поскольку Виктор всегда был погружен в свои исследования и игнорировал сына, а тот был занят исключительно собственной персоной и постоянно разочаровывал отца.
Том получает задание тренироваться вместе с Пенелопой Весчлер, неофициальным лидером группы первых хрононавтов. Том может занять место Пенелопы в том маловероятном случае, если возникнет какое-то непреодолимое препятствие для ее участия в экспедиции.
Том сразу же по уши влюбляется в Пенелопу. Она не обращает на него особого внимания. Том считает, что не вызывает у нее интереса. Но Пенелопа куда более уязвима, чем кажется окружающим. Просто она умело это скрывает.
Вечером, во время приема, который устроил накануне эксперимента один из инвесторов проекта, Том и Пенелопа случайно оказываются наедине. Они проводят ночь вместе, и Том считает эти часы лучшими за всю свою жизнь.
Однако на следующее утро ситуация кардинально меняется. На стандартном медосмотре выясняется, что Пенелопа забеременела – и данный факт автоматически ставит крест на ее участии в эксперименте. Поскольку Том – ее официальный дублер, Пенелопа обвиняет его в том, что он сделал это намеренно. Виктор, разъяренный и оскорбленный тем, что дело всей его жизни поставлено под угрозу безответственным поведением родного сына, отстраняет обоих и откладывает экспедицию. Пенелопа, разгневанная тем, что ее профессиональная репутация, достигнутая тяжким многолетним трудом, в одночасье оказалась загубленной, решается на ужасный поступок – самоубийство.
Эксперимент отложен на неопределенный срок. Лаборатория опустела вплоть до завершения всех предусмотренных законом действий. Том, удрученный скорбью по Пенелопе и пылающий гневом на отца, решает осуществить миссию самостоятельно. Он проникает в лабораторию и включает машину времени.
Материализация в прошлое представляет собой пример первородной синестезии. Все мои чувства разом смешались – осязание переходит во вкус, обоняние, слух, зрение, а затем опять в осязание. Потом все они обособляются, как желатин, разлитый из кастрюли в разные формочки, и каждое ощущение – донельзя четкое.
Благодаря отцовскому изобретению путешествие во времени происходит мгновенно. Тем не менее вояж сопровождает сильный пинок по внутренностям, по сравнению с которым обычный телепорт на Луну покажется ласковым массажем стоп.
Я – первый хрононавт в истории человечества, но я совершенно не чувствую величия момента. Я просто-напросто отчаянно стараюсь, чтобы мой завтрак, который я съел в 2016 году, не перекочевал из моего желудка в лабораторию Гоеттрейдера.
Несколько секунд мне требуется, чтобы сохранить равновесие и сориентироваться, и лишь потом до меня доходит – я действительно нахожусь в той самой лаборатории, где и зародилось будущее. Позже здание переоборудовали и открыли в нем музей. Именно здесь в подвальном помещении площадью пятьсот квадратных футов, расположенном в секции B7 тогда еще Научно-технологического центра Сан-Франциско, и начал работать вечный Двигатель Гоеттрейдера (а точнее – исходный образец).
Но посетить музей в мое время совсем не то же самое, что попасть в судьбоносное прошлое.
Я улавливаю запах промышленного очистителя, которым словно пропитаны щербатые плитки пола. Теплый ровный свет ламп накаливания, прикрытых металлическими сетками, заливает лабораторию медным блеском. Оборудование представляет собой последние технические достижения той эпохи, и, по моему мнению, выглядит очаровательно архаичным…как если бы операцию на сердце выполняли при помощи острых палочек.
А вот Двигатель Гоеттрейдера. Он груб и неуклюж по сравнению с изящными, утонченными вариантами, которые Гоеттрейдер разработал в последние недели жизни (их смастерили уже после смерти гения, пользуясь его чертежами).
Я смотрю на кожух из тусклой стали, которую Гоеттрейдер лично закаливал, чтобы добиться нужных ему свойств. В плотной спирали из упругой нити собраны поглощающие кольца. За стеклышками приборной панели дрожат над циферблатами настоящие стрелки, а верньеры снабжены крохотными цифрами: они выгравированы на металлических дисках, вращающихся на оси. Колесики выглядят комически крупными, а вентиляционные шахты вполне сгодились бы для изрыгающих дым каминов Викторианской эпохи. Лишь главный элемент, радиометрический пульсо-полевой эмиттер, имеет относительно современный облик. Его новаторская форма – ступенчатые углы, волнистые лепестки и плотно сцепленные сегменты – оказали чрезвычайно сильное влияние на более поздний стиль. Эти элементы перешли из лаборатории в архитектуру, промышленную эстетику, моду одежды, живопись, кулинарию – в
