усилиями воображения, вливая в уста гения торжественные пророчества с политическим и философским подтекстом. Лингвисты анализировали научные статьи и работы Гоеттрейдера, стараясь воскресить его слог. Поэты делали речь пространной и туманной.
А я только что своими ушами услышал заявление Гоеттрейдера, каким оно было – осторожным и скромным, но с затаенным оттенком самолюбования. Споры насчет того, понимал ли Гоеттрейдер истинный масштаб своего открытия, велись постоянно и достигали порой немалого ожесточения.
Я же, стоя рядом, вижу, как он себя ведет, и прекрасно понимаю, что он имеет высокие стремления, но сдерживает свои надежды. Что ж, Гоеттрейдер более всего опасается упасть в глазах общества.
Урсула ласково кивает Лайонелу, подбадривая его, и он расправляет плечи. Задерживает взгляд на пульте и слегка морщится. Глубоко вздыхает, делано вскидывает бровь, смотрит на зрителей и поворачивает рукоять, включающую Двигатель.
53
Я торчу в укромном уголке за спинами наблюдателей, и в моем распоряжении еще около тридцати секунд, чтобы перебраться в другое место, откуда я смогу глазеть на Свидетелей и фиксировать их знаменитые реакции.
Где-то в глубине сознания бродит мысль о том, что я нахожусь в полнейшей безопасности. Даже если сейчас я не могу похвастаться стопроцентным обзором, наилучшая гарантия того, что я не вступлю в материальное взаимодействие с прошлым – стоять столбом.
К сожалению, рассудок не в состоянии взять верх над тщеславием и любопытством.
Устройство включается, поглощающие кольца начинают потрескивать, а я выскальзываю из укромного уголка и располагаюсь на другой стороне помещения, противоположной той, где находится Лайонел. Он до сих пор держит руку на рубильнике. Отсюда я отлично вижу присутствующих. У всех сходное выражение – заинтересованность на их физиономиях борется с безразличием. Кроме Урсулы – она встревожена и, судя по играющим на щеках желвакам, скрипит зубами.
Двигатель набирает обороты: раздается грохот, от которого все мое нутро трясется, как желе. Незакрепленные предметы, включая и чашку, которую я задел, покачиваются и дребезжат. Кое-кто из наблюдателей нервически усмехается, но теперь каждый из них не на шутку взволнован происходящим. Лайонел не сводит глаз со своего изобретения, он готов выключить аппарат, если что-то пойдет не так, но и сам он, похоже, загипнотизирован Двигателем.
А затем с поглощающих колец срывается яркий искрящийся плюмаж и озаряет лабораторию, окутывая наблюдателей серебристым переливчатым ореолом.
Кто-то вскрикивает. Кто-то вскидывает руки, пытаясь загородиться. Остальные лишь глядят, онемев от потрясения. Урсула смеется – яркая, восторженная. Ореол не причиняет никому вреда, но волосы у всех встают дыбом, как будто не повинуются силе тяготения.
А лабораторию освещает очередной плюмаж энергетического выброса, не задевая никого из присутствующих.
И я наконец-то вижу шестнадцать
Однако они совершенно не такие, какими их принято изображать. Скептик ничего толком не понимает. Благоговение второго, пожалуй, преувеличивалось, но глаза у него действительно распахнуты очень широко. Рассеянный протягивает руку, чтобы коснуться энергетического ореола, а Удивленный пытается увернуться от плюмажа. Сердитый донельзя напуган световым эффектом. Задумчивая догадывается, что видит нечто беспрецедентное, Испуганный тоже, хотя он – явно в восторге от эксперимента. Заинтересованный, скорее, выглядит заинтригованным. Эмоции Взволнованного будут сильно преувеличивать, а Равнодушного – преуменьшать. Опаздывающего трудно отличить от Скучающего, а Мудрого надо бы назвать Изумленным. Ревнивый выглядит точь-в-точь как на будущих картинах, а Дерзкой просто нет – вместо нее присутствует Гордая.
Двигатель выбрасывает третье серебряное перо, которое мчится прямо на меня. Я заворожен. С такого близкого расстояния мне удается рассмотреть, что внутри энергетического завитка находится спираль вроде раковины улитки. В наше время эта спираль стала символом всего, что дал человечеству гений Гоеттрейдера. Эффект сияния возникает благодаря тому, что крупная завитушка состоит из бесчисленных меньших завитков, те, в свою очередь, состоят из совсем уже крошечных – и так до бесконечности, глубже субатомного уровня. Каждая вращающаяся нить представляет собой чистую энергию, отпирающую дверь в будущее, которое прежде встречалось Свидетелям лишь в макулатурных сборниках научно-фантастических рассказов. Три четверти любителей подобного чтива восхищались полетом фантазии авторов, и только четверть задавалась вопросом о том, что может превратить заманчивые мечты в обыденную реальность.
А сейчас собравшиеся в лаборатории, почти так же, как я, словно находятся под воздействием проектора виртуальной окружающей среды, который каждое утро переводит меня из сна в «режим» бодрствования. Они зависают в некоем состоянии неопределенности между наполовину пробудившимся прошлым и наполовину спящим будущим. Они пока и не подозревают о том, что Двигатель Гоеттрейдера – то самое средство, при помощи которого в мире воплотятся их самые дерзкие мечты.
– Господи! – вдруг восклицает Лайонел.
Свидетели, как по команде, поворачиваются к Гоеттрейдеру.
Я таращусь на Лайонела, а он смотрит на меня в упор.
Он
