Лорен еще крепче обняла Люка.
– Возвращайся. Обязательно возвращайся.
34-й день
Я ушел до рассвета.
За всю жизнь я ни разу не проходил больше нескольких миль в день – может, как-нибудь гулял подольше. Но я не сомневался, что смогу преодолеть шестьдесят миль. Четыре мили в час, пятнадцать часов, шестьдесят миль.
Я пройду шестьдесят миль за день.
За один день я смогу наконец выяснить, что происходит в мире, почему все это с нами случилось. Мы слышали, что президент покинул Вашингтон, однако в городе горели огни, а дядя Лорен – конгрессмен. Нужно просто добраться до Капитолия, объяснить, кто я и кто – родня моей жены. Всего один день, и я приведу помощь.
Когда я покинул хижину, на небе еще виднелась луна. Я зашагал в полумраке по проселку, не включая фонарь. У дома Бэйлоров сердце, казалось, готово было выскочить у меня из груди, но в темных окнах я никого не заметил. Когда я вышел на главную дорогу, которая спускалась с горы, сумрак уже рассеивался.
Я задал бодрый темп, слегка хромая из-за раны в ноге.
В долине снег совсем растаял, передо мной протянулись леса и поля. Постепенно впереди на горизонте встало солнце, и монотонный полумрак уступил взрыву цвета. На траве, росшей по обочинам, выпала роса, и я почувствовал прилив сил.
После всего, что мы пережили, нужно всего лишь продержаться еще один день.
Заблудиться я никак не мог. С горы вниз, а потом прямо на восток по шоссе I-66 – пока не доберусь до центра Вашингтона, пока не увижу Вашингтонский монумент. Затем по Национальной аллее к зданию Капитолия.
Мобильник был со мной, и GPS работал, но без потока данных у меня не было связанных с ним карт – только карты Нью-Йорка, которые Чак загрузил вручную. Телефон я взял на всякий случай – возможно, там работала сотовая сеть.
Я шел, шел и шел.
В небе поднялось солнце и обдало меня жаром. Когда утро было в разгаре, я увидел первые машины. Я шел по тропинке параллельно шоссе, пытаясь не показываться на глаза.
Время от времени вдали раздавался гул двигателя, постепенно нарастая, а затем мимо по шоссе проносилась машина. Хотелось помахать, остановить ее, поговорить с водителем, но мне было страшно. Люк и Лорен на меня рассчитывают.
Рисковать нельзя.
Шаг за шагом, шаг за шагом.
Я выбирал себе какой-нибудь холм на горизонте и смотрел на него. Целую вечность он не менялся в размерах, затем начинал медленно увеличиваться, а потом я проходил мимо него и выбирал новый объект. В кармане у меня лежала мезуза Ирины, и время от времени я сжимал ее в кулаке, представляя себе, что в ней заключена тайная сила, которая нас убережет.
Стопы ныли, раненая нога болела.
К обеду солнце уже шпарило вовсю, и я обливался потом. Со мной был маленький рюкзак, в основном набитый бутылками с водой. Время от времени рюкзак приходилось снимать, чтобы вытереть мокрую спину.
После пяти недель холода я и представить себе не мог, что так быстро наступит жара.
Я остановился, неловко стащил джинсы и осмотрел окровавленную повязку на правой голени. Осторожно потыкал края раны. Она болела. Снова надев кроссовки, я посмотрел на свои бледные, тощие ноги и грязные, не совпадающие по цвету носки. Ноги были покрыты черно-фиолетовыми синяками, но я не помнил, где так ударился.
Когда я снял джинсы, трусы, уже не поддерживаемые ремнем, упали сами. Я так похудел, что пришлось проделать в ремне еще одну дырку – уже пятую.
Я взял с собой немного арахиса, а кроме того, деньги и кредитные карты. Если подачу электроэнергии восстановили, то, значит, город жив, и, возможно, мне удастся что-то купить. Шагая под палящими лучами солнца, я принялся фантазировать о том, что куплю прежде всего – может, сочный гамбургер? Или зайти в ресторан и заказать бифштекс?.. Затем я вспомнил, как вчера варилось в котле мясо, и на меня накатила тошнота.
Все произошедшее не могло быть случайностью – сначала атака на грузовые компании, уничтожение Интернета, сообщения о птичьем гриппе, а потом?
