Мы стояли на куче снега, и наши ноги были на уровне голов тех, кто остался в холле. Кто-то придерживал дверь, остальные осторожно толкали сани с пациентами по крутому склону.
Делать это было трудно и неудобно, и с каждым толчком «пассажиры» кричали от боли.
Мы надели лыжи и пошли по Двадцать четвертой улице. Нашу цепочку замыкал Винс. Посередине проезжей части уже появилась четкая двойная лыжня и протоптанные тропы; то здесь, то там виднелись ходы, прокопанные в сугробах по бокам.
Шли мы быстро.
Повернув на Девятой авеню, остановились, чтобы осмотреться. Здание на углу Девятой авеню и Двадцать третьей улицы загорелось первым, и сейчас от него остался лишь обугленный остов, однако пожар еще бушевал в других домах на Двадцать третьей и Двадцать второй. По серому небу расползалось густое пятно черного дыма.
Мы двинулись по Двадцать четвертой улице. Постепенно число прохожих увеличивалось; люди шли во всех направлениях, держа в руках и волоча все, что могли унести.
Мусор, который два дня назад только начал появляться, уже лежал горами у домов, и сейчас, после потепления, каждый порыв ветра доносил зловоние экскрементов. С людьми, разгребающими отбросы в поисках пищи, соперничали крысы.
Вглядываясь в разбитые витрины магазинов, я видел людей, столпившихся вокруг бочек из-под бензина, в которых горели костры. Из окон валил дым, покрывая копотью стены. Несмотря ни на что, в городе стояла тишина – ее нарушало только негромкое шарканье ног по снегу и бормотание погорельцев, оставшихся без крыши над головой.
– Секунду!
Я оглянулся. Винс присел на корточки на перекрестке, рядом с грудой мешков с мусором, и фотографировал кого-то у груды мешков с мусором.
У нас не было времени на разные глупости, но я все равно слегка притормозил, не желая бросать парня. Через несколько секунд он обогнал нас и метнулся к другому сугробу у тротуара. Видимо, не нашел, чего искал, и снова пошел рядом.
– Там был мертвец, – объяснил Винс, переводя дух и на ходу печатая что-то на мобильнике.
На меня его слова не произвели впечатления, и я не стал отвечать.
– Надо фиксировать. Может, это чей-то близкий человек, – продолжил Винс. Он допечатал сообщение и убрал телефон. – Я создал адрес в сети, он подключен к моему ноутбуку дома, чтобы люди присылали фотографии и добавляли комментарии о том, где, когда и что. Когда все закончится, мы сумеем разобраться, поможем людям узнать, что произошло.
Я глубоко вдохнул, и вдруг мне стало ясно, что я неправ. Мы в силах кое-что сделать для мертвых.
– Отличная мысль. Пришлешь мне адрес?
– Уже прислал.
Что-то привлекло внимание Винса, и он убежал.
– Смышленый парнишка, – сказал Тони у меня за спиной.
Толпа у вокзала собралась еще больше, чем два дня назад.
Снег, черный и утоптанный, был завален мусором и нечистотами, входы осаждали тысячи людей. Полицейских заменили солдаты в камуфляже с оружием в руках; за ними находился командный пункт, укрепленный мешками с песком.
Когда мы подошли к зданию, негромкое бормотание превратилось в рев голосов, сирен и мегафонов.
Мы остановились и посмотрели на толпу.
– Тут не пройти, – сказал Тони. – Может, двинем в управление порта, на Центральный вокзал или в «Джевиц»?
– Там будет то же самое.
Мне пришла в голову мысль, и я вытащил телефон.
– Отправлю сообщение сержанту Уильямсу. Пусть кого-нибудь пришлет.
Пока я набирал текст, Винс и Тони развязывали ремни, проверяли пациентов и объясняли им, что мы делаем. Не успел я убрать мобильник в карман, как пришел ответ.
– Он отправит к нам человека, – объяснил я.
Тони кивнул, поправил одно из одеял и шепнул кому-то, что помощь идет.
Винс встал рядом со мной.
– Ты получил сообщение о… – начал я, но меня прервал вопль в толпе впереди.
