мистическое в людях, убитых лично тобой. Что-то, выделяющее их из миллионов мертвецов, чья судьба никак не зависела от твоего вмешательства. Виктор как можно быстрее отвернулся, прикрепил рацию к поясу, а микрофон — к петле для пуговицы на воротнике. Если Бог есть, то убийство человека определенно отдаляет от него на несколько шагов.
В любом случае детективу сейчас понадобятся свободные руки, чтобы отойти от Всевышнего намного дальше.
— Кто-нибудь меня слышит? — проскрипела рация. Она лежала на плече, подобно урчащему котенку, но суть передаваемых слов никак не походила на мурлыканье. — Ты там?
Виктор нажал на кнопку передачи.
— С кем я говорю? — спросил он.
Воцарилась гробовая тишина, до того яркая, что едва не задвинула по эффекту гул двигателей. Видимо, самолет шел на снижение. Уместнее было бы спросить «сколько человек меня слышат?», но в свете текущего конфликта вряд ли кто-либо мог назвать точное число. Неизвестно, насколько эфир «Тектона» защищен от прослушивания.
— Это командующий группы сопровождения «расщепителя», — последовал ответ. Виктор почти удивился. Командир вывалил информации куда больше, чем мог. Похоже, он прекрасно знал, что о «расщепителе» Виктору известно.
— «Расщепитель», значит, — проговорил Виктор, не сводя глаз с двери в кабину. — Это название придумала Ольга Короткова, верно?
Пауза.
— Верно, — буркнула рация. Принимающая сторона была настроена на диалог, только Виктор не мог понять почему.
— Как звать тебя, командир?
— Зови… зови меня Штурвалом.
Ну конечно, подумал детектив. Наверняка командующий группы сопровождения просто кинул взгляд на первый попавшийся предмет в кабине пилота. От кого шифруется? Или считает, что Виктор успеет рассказать о случившемся после приземления? Наверное, сработала профессиональная привычка — командир допустил проникновение на борт вооруженного террориста, потерял бойцов, оставил позади себя перевозимый груз, важного пленника и рацию… вполне можно считать провалом и жирным пятном в личном деле. Вот и не называет имен.
И все же хорошо бы знать, кто сейчас слушает эфир с земли. Ведь именно через землю скорее всего они сейчас и связываются, а вовсе не напрямую. Может, где-то в грузовом отделении спрятан полноценный передатчик, но Виктор не стал искать.
— Послушай меня, Штурвал, — проговорил Виктор. — Ты знаешь, что делает это штука, возле которой я стою?
— Это не мое дело. Я должен перевезти «расщепитель».
— Куда? На «Вертикаль»?
— Что?
Судя по интонации, Штурвал не знал, о чем шла речь. Или очень старательно прикидывался.
— Мы летели в Орел, так? — продолжал Виктор. — Пока ты не принял решение развернуть самолет.
— Я не обсуждаю свои действия.
Чертовски осторожная манера общения у командира. Ему явно было что-то нужно от детектива. И он никак не мог сказать об этом прямо.
— Что такое «контроль-шесть»? — спросил Виктор.
— Это не важно.
— После этих слов ты решил лететь обратно в Москву. Значит, это важно. Не хочешь поделиться? Нам теперь дружить надо.
— Зачем?
— Затем, что я могу пробиться в кабину и устроить массовую порку.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Пилоты мне не нужны, к ним претензий нет. А с тобой я бы познакомился поближе.
— Приди и возьми.
Виктор ничего не ответил. Попасть в кабину было бы очень неплохо, однако он не собирался торговаться, угрожать или просить что-либо по этому поводу. Командир откроет дверь, если сам захочет. Не было никаких сомнений: сейчас его активно прессуют с земли по отдельной частоте, накачивают инструкциями. Виктору стало почти смешно. Он и не помнил, когда в последний раз несколько влиятельных организаций сражались за его комфорт.
Пристегнутый к сиденью Влад не подавал признаков жизни. Виктор решил не проверять, есть ли эти признаки у него вообще. Помочь юристу он все равно не мог.
— Ты здесь? — спросил Штурвал.
— Пока да, — ответил Виктор как можно увереннее. Пусть командир понервничает, пусть думает, что у него есть варианты. Хотя, может, они и в самом деле есть…
— Чего ты хочешь?
