— Увы. Тревельян сказал, что его нечаянно грохнули при штурме.
— Нечаянно или специально? — ухмыльнулся я.
— Этого мы уже не узнаем. Может, свои же и подстрелили, чтобы не болтал лишнего.
Во дворе продолжалась погрузка. После показательного расстрела пленники присмирели. Даже изящная итальянская ругань, висевшая в утреннем воздухе, и та исчезла. Причитания на тему святых и свиней закончились. Итальянцы, надо заметить, совсем не изобретательны в этом вопросе. Как ни послушаешь — все у них porco.[14] Святая Мадонна — porco, папа римский — porco… Porco miseria, porco mondo![15] Никакой фантазии.
На крыльцо вышел Снупи.
— Ну что, парни? — Он устало помассировал шею и посмотрел на небо.
— Орден нам должен.
— Чего?! — вытаращился Тревельян.
— Не «чего», — уточнил я, — а машину. Наш джип был обстрелян неподалеку от Порто-Франко. Есть все основания обвинить этих макаронников.
— И что? — Эдвард даже глазами захлопал. — Здесь стреляют чаще, чем дети рождаются! С какой стати мы должны платить за вашу развалюху на колесах?
— Ну… — задумчиво протянул я. — Мы же имеем право на часть трофеев, не так ли?
— Ну ты и нахал, Шайя…
— Я думаю, что пятьдесят тысяч будет в самый раз. Как полагаешь?
— Каждому, — хмыкнул Поль и предложил Снупи сигарету. — Ты не нервничай! Покури, подумай.
— Да вы что, вообще, охренели?! — Тревельян взял сигарету, потом горестно вздохнул… и все-таки закурил. Ну да, конечно. Как тут бросишь, на такой нервной работе?
— Снупи, — укоризненно заметил я, — мы жизнями рисковали, а ты жмешься как девушка, которая первый раз член увидела. Столько полезной информации сообщили. Ты слышал, что Господь Бог повелел делиться?
— Господь Бог ничего не говорил про Новый мир!
— Не богохульствуй, сын мой. — Я сложил руки на животе и с благочестивым видом уставился на Тревельяна. — Поверь мне на слово: пройдет немного времени — и Библию опять перепишут. Ее столько раз правили, что одним разом больше, одним меньше — уже не важно. Так что давай раскошеливайся… Пойдем в офис или здесь чек нацарапаешь?
Тревельян даже задохнулся от возмущения и хотел что-то ответить, но не успел. Один из пленников рванул в нашу сторону, но был сбит с ног и прижат к земле.
— Мистер Ша…
— Прекратить! — рявкнул Эдвард, и его подчиненный опустил ствол.
Мы спустились с крыльца и подошли к лежащему на земле парню. Ему лет двадцать, не больше. Черноволосый, черноглазый. Кожа смуглая. Только худой очень. Уже не подросток, но еще не мужчина. Редкий типаж для этого мира. Здесь быстро взрослеют. Одежда простая. Джинсы, футболка и легкая куртка. На левой скуле кровоподтек, а лоб поцарапан, словно по земле мордой волочили.
— Мистер Шайя!
— Кто ты такой? — Я дал знак отпустить парня, но меня, естественно, не послушали. Солдат перевел взгляд на Снупи, дождался утвердительного кивка и лишь тогда отпустил пленника.
— Вы меня не помните?
— Тебя сейчас и родная мамка не узнает.
— Год назад вы мне помогли. Когда приезжали в город за вашим другом.
— Год назад? — хмыкнул я и прищурился, вглядываясь в его лицо. Несколько секунд изучал, потом вспомнил. — Риккардо. Фамилию, извини приятель, уже и не вспомню.
— Абетти! Риккардо Абетти.
— Ну да, конечно. Как я мог забыть.
— Мистер…
— Ты все-таки меня не послушал… Сынок, я ведь предупреждал, что будет, если свяжешься с дурной компанией? — спросил я, разглядывая его сильно помятую фигуру. — Предупреждал. И что мы видим? Видим еще одного каторжника Нового мира. Ты сгниешь на дороге, а твоя бедная мама умрет от горя. Mamma mia![16] Зачем ей такой сын? Святая, как ее там… Мадонна… Я думал, парень, ты немного умнее.
— Мистер Шайя…
— Ладно, не ной! — отмахнулся я и повернулся к Снупи. — Мы с Полем его забираем. Пригодится… в хозяйстве.
