– Не слышал, – покачал головой Швед. – Хотя, честно говоря, я в артах не очень разбираюсь. Самые распространенные знаю. Или, допустим, «оникс». Помните, на Химзаводе? Когда бежали? Он редкий, но о нем говорят, поэтому знаю. Второй раз у меня в руках этакая штуковина оказалась. Да, так вот, не люблю я это дело, артефакты. Есть в них какая-то неправда. Лес показывает свои чудеса, сулит дать еще больше, то есть заманивает, приучает к себе. И люди ищут и ищут снова. Тянутся к Лесу, к аномалиям, а потом – что? В конце концов находят только смерть. Правильному человеку такое не к лицу. Вот взять тех же викингов – они различали, где дозволенная магия, а где позорная, стыдная для настоящего воина. Травки, наговоры – это все женская магия, черная, запретная. Называлась seid. Ведьмы ее знали. Воину seid не к лицу.
– А у воинов что? – тут же спросила Яна. Она уже позабыла свои рассказы об артефактах, увлеченная новой историей.
– А у воинов другая магия, светлая, galder. Этим мог заниматься кто угодно. Предсказания судьбы, знаки удачи… Вот, например: многие вырезали на рукояти оружия руны, приносящие удачу в бою. На руке тоже могли написать руны…
– Здорово! – восхитилась Яна. – А ты на прикладе тоже можешь такую штуковину вырезать. Почему не делаешь? Удача – штука полезная!
Швед снял шлем и повернул к Яне лицевой стороной, где красовалась эмблема, латинская буква «V», перечеркнутая зигзагом:
– Вот этим я уже помечен. Не знаю, к удаче или нет, но этот знак на мне накрепко поставлен.
Впереди показалось болото – плоская зеленая равнина, усеянная искривленными корявыми деревцами. Изредка попадались озерца мутной воды. Над топью висела дымка испарений, искажающая вид местности. Все казалось зыбким, текучим, очертания деревьев мелко дрожали, когда налетевший порыв ветра колыхал туманное одеяло.
– Обойдем или напрямик? – спросил Алекс. – Не люблю я болот.
– Это болотце совсем не большое, и здесь должны быть безопасные проходы, – ответил Швед, вглядываясь в зыбкую картину. – Раньше были, во всяком случае.
– Раньше, это когда? И почему ты знаешь? Бывал здесь?
– Я здесь проходил, когда шел к Выселкам.
– А откуда?
– Обустроился когда-то западнее. Это после того, как очухался, в себя пришел… Ничего не помню, как меня зовут, не знаю. Вышел к людям, заговорил по-датски. Они не поняли, решили, что я иностранец. Я русский язык не забывал, нет. Но что-то как изнутри подтолкнуло: говорить по-датски. А бродягам все едино, датский, шведский… прозвали Шведом, но не доверяли, сторонились. Плохое время было, люди напуганы, из городов разбрелись, многие, кто болезнью ослаблен, умирали. На меня, как на иностранца, глядят с тревогой… В общем, я ушел из того поселка, что западнее. Обосновался среди болот, чтобы меньше ко мне лезли. Вот где топи настоящие, не то что здесь! Насмотрелся всякого. Потом подумал: чего я в глуши торчу? Есть много мест, где меня не побеспокоят, а в болотах туман всегда, сырость, твари мерзкие. Я ушел искать другое место. Ну и… потом мы познакомились. Ты книжку читал, сидя у дороги. Прямо у обочины сел на поваленное дерево и уткнулся в нее. В книжку, значит.
– Помню, – улыбнувшись, кивнул Алекс. – Как раз недалеко от Выселок это и было.
– Ну да, я там жил. В общем, если все не слишком изменилось, здесь есть проход, где будет посуше. Идем за мной.
Знакомый Шведу путь начинался у высокой сосны, единственного прямого дерева среди искривленных карликов. Швед осмотрелся и уверенно зашлепал по влажной сырой почве в туман, будто поплыл во влажной дымке. Швед не ошибся, болотце пересекли быстро, да и по-настоящему топкие участки попались лишь пару раз.
Когда вязкая грязь осталась позади, Яна села на поваленный клен и, стянув ботинок, вылила из него грязную воду.
– С вами ходить много приходится, – пояснила она, – вот и прохудился. Надо будет новые раздобыть. Куда теперь?
Швед махнул рукой в сторону колючих зарослей.
– Вот за этими деревьями поселок, там передохнем немного, оглядимся. Участок Леса рядом, сперва направление прикинем, как его обойти.
Продрались сквозь колючки, пересекли небольшую рощу, и за опушкой сразу открылся вид на заброшенный поселок. Обычная для нынешнего времени картина – дома с выбитыми стеклами, под заборами лопухи с громадными мясистыми листьями поднялись по пояс, со столбов свисают ободранные провода. Осталось выбрать подходящее для привала подворье. Швед долго не искал – зашел в первые же попавшиеся ворота, оглядел заросший сорняками двор и кивнул:
– Добро пожаловать! Здесь остановимся, перекусим.
Не успели путники закончить обед, как где-то в отдалении прозвучал протяжный вой. Звук был слабый, но вполне отчетливый. На зов откликнулся другой волк, третий…
– Стая охотится, ночи им мало! – дожевывая, проговорил Швед.
Он схватил автомат и выбежал из дома. Алекс выглянул следом – Швед стоял во дворе и озирался по сторонам. Потом удовлетворенно буркнул: «Ага!» – и побежал вдоль облупленной стены. Сперва Алекс не сообразил, что у спутника на уме. Но потом Швед разгреб заросли лопухов и поднял приставную лестницу – он собирался взобраться на крышу, откуда должен открыться неплохой обзор. Дом-то стоит на отшибе, с крыши равнина до самого болота просматривается.
