«Да уж, – усмехнулась я про себя, – не нервничать сейчас легче легкого».
– Спасибо вам. Домой пойду. – Я попробовала сесть. Голова слегка кружилась, тело ломило. Лицо горело, как при высокой температуре.
– Да у тебя жар! – Тетя Тоня положила ладонь мне на лоб. – Точно! Горишь вся!
– Простыла, наверное, – пробормотала я. – Ничего, отлежусь.
– Как домой-то доберешься?
Правда – как? Я нынче безлошадная. При мысли об автобусе меня передернуло.
– Ничего, такси вызову.
– Такси! Погоди, внуку скажу. Отвезет. Все одно дома сидит!
Внук тоже оказался парнем общительным и разговорчивым. Наверное, в бабушку. Всю дорогу развлекал пассажирку рассказами о последней сданной сессии. Говоря о своих подвигах, бурно жестикулировал и вертелся, мало обращая внимания на дорогу. Я вежливо улыбалась и время от времени вставляла «Надо же!» или «Здорово!» В руках сжимала сумку и пол-литровую банку малинового варенья, которая туда не поместилась.
– Пропотеешь – и утром как огурчик! – пообещала добрая тетя Тоня, вручая варенье.
Прежде чем идти к себе, я решила на всякий случай заглянуть к Татьяне. Вдруг та вернулась из командировки? Долго звонила в знакомую дверь, но никто так и не открыл. Может, позвонить?.. Но эту мысль я отмела сразу. Объяснить все, что происходит, по телефону невозможно. Нужно дождаться приезда подруги.
Едва переступив порог своего дома, я напоролась на Азалию. Та стояла, скрестив руки на груди, и насмешливо смотрела на меня.
– Как похороны? Чего такая растрепанная?
Я молча сняла сапоги и прошла мимо нее в кухню. Сунула в холодильник банку с вареньем, закинула в комнату сумку и направилась в ванную. Температура – не температура, но без душа никак. Требовалось смыть с себя этот чудовищный день. А там уж и чай, и малина, и аспирин в придачу.
Легла я рано, еще и десяти не было, и мгновенно заснула. Глубокой ночью, в третьем часу, внезапно пробудилась, как от толчка. Открыла глаза и уставилась в темноту. Голова была ясная, озноб прошел.
Что-то меня беспокоило… Это «что-то» имело огромное значение и многое объясняло. Во сне я поняла какую-то важную вещь, а пробудившись, не могла сообразить какую и с досады стукнула кулаком по подушке.
Помассировала пальцами виски, постаралась воскресить в памяти сон, но ничего не вышло. Мысль ускользнула, оставив после себя раздражающее ощущение недосказанности. Промучившись некоторое время, я снова уснула, а когда проснулась, было почти одиннадцать. В доме тишина: Азалия уже на работе. Мне бы тоже надо съездить в институт, написать заявление. И машину на ремонт загнать.
Однако автомобиль ремонтировать не потребовалось. Я на всякий случай попробовала завести двигатель, и машина послушно тронулась с места.
«Что с ней вчера случилось?» – почти безразлично подумала я.
Слишком много в последнее время вопросов, на которые нет ответов.
На кафедре меня встретили радушно, но слегка настороженно. Коллеги исподтишка поглядывали в мою сторону, а когда замечали ответный взгляд, поспешно отводили глаза. В брошенных украдкой взорах читались жалость и вроде бы даже испуг.
То ли Ира разболтала про случившееся в кинотеатре, то ли люди инстинктивно осторожны с теми, на кого валятся несчастья: вдруг это заразно?..
Покончив с формальностями, я попрощалась и спустилась в вестибюль.
– Динуша! – Ира, оказывается, пошла за мной. На Косогоровой был белый с черными вставками костюм, который делал ее похожей на пингвина. – Ты как… вообще?
– Отлично, – усмехнулась я.
Повисла пауза. Ирина вроде хотела что-то сказать и не отваживалась. Но потом все-таки рубанула:
– У врача так и не была? Не показывалась? Не обижайся, но сама подумай…
– Я не обижаюсь, – прохладно ответила я. – Ты кому-то рассказала про… ну про то? В кинотеатре?
– Ты что?! – вскинулась Ира. – Никому я ничего не говорила!
От сердца немного отлегло. Значит, просто показалось, что на меня смотрели как на экспонат кунсткамеры.
– У тебя горе. Отец, теперь дядя Альберт… Ты так реагируешь, это понятно! Но на себя посмотри! – Косогорова говорила торопливо, наверное, боялась, что я ее остановлю.
– Что со мной не так?
– Высохла вся, руки…
– Что с руками? – вздрогнула я.
– Они дрожат!
