Время от времени ему нужно было побыть одному, поработать в тишине и покое, и эта потайная комната давала ему такую возможность. Никто не знал о ней, а следовательно, никто не мог ее найти. Здесь он хранил свои самые важные реликвии: в этой тесной темной комнатке, обшитой металлическими панелями, глубоко в подземелье штаб-квартиры его ордена. Он зажег свечу и взялся за поиски.
Он искал апбиминн-кюрр. Это была реликвия, созданная одним из легендарных тайных культистов, который работал один, без ордена, но был умелым и скрытным. Фелтока Дюпре многие считали легендой, а не реальным человеком, культистом, который спился и теперь за деньги развлекал публику где-то в Виллирене. Он изобрел апбиминн-кюрр, а чертежи продал своим бывшим коллегам. Одним из них был Дартун, и ему удалось собрать механизм по замысловатой инструкции, которая сначала показалась ему абсолютно непригодной для работы, так как была написана старинным шрифтом и в таких выражениях, которые он едва разбирал. Прошло немало лет, прежде чем он понял, что его все же не обманули.
На миг ему пришлось прислониться к стене, давление ударило ему в голову. Он вдруг понял, до чего сильно ему хочется найти новый мир, а с ним и лекарство от смерти. Зачем люди умирают? Почему их миры должны приходить к завершению? Он подавил желание заплакать, ощущение для него непривычное. Что с ним? Комок в горле не проходил. Что бы сейчас подумала о нем Верэйн, если бы увидела? Наверное, просто решила бы, что он нормальный – качество, которого ей явно в нем не хватало. Но он не мог быть тем, кем она хотела его видеть. Он жаждал совершать открытия, раздвигать пределы известного, а не успокаиваться и вести тихую жизнь. И все же она была единственной девушкой, которая смогла тронуть его за последнее время. Он знал это и часто сбегал от самого себя в ее компанию, к ее нежности и заботе. Не прошло и месяца с тех пор, как они сидели вдвоем в бистро на углу и выпивали, прямо как нормальные люди, только окутанные анонимностью тьмы, которую создавали их фулиджиновые плащи, и болтали о разных отвлеченных вещах. Она рассказывала ему о себе то, чего он и не подозревал. Например, что она не хочет становиться матерью, хотя любит детей, – из-за собственного сиротства. Что она не любит сладкое – это он и сам мог заметить. Что она боится попасть в тюрьму и время от времени видит это в кошмарах.
Оказалось, что она – целый мир, который тоже можно было открыть.
Она кое-что значила для него, но новая для него ситуация потери бессмертия переменила контекст, в котором он жил, – и он не мог позволить себе показать ей, что она значит для него, теперь, когда его ждала смерть. Вот если бы у него было еще хотя бы несколько гарантированных лет, какое-то время для того, чтобы узнать что-то об этих островах под красным солнцем, о смысле всего, о том, откуда взялась их цивилизация… Ведь история всегда была рядом, ее нужно было только открыть. Если бы у него было еще время…
Если бы…
Вот он, апбиминн-кюрр, десятигранная коробочка из металла, состав которого он так и не смог установить. Наверняка он знал лишь одно: никаких современных месторождений этой руды больше не существует. Металл блестел, как сталь, но его свойства и структура были совсем иными. Шкалы под стеклом указывали положение компаса, отметины на них соответствовали градусам окружности.
Он поднес коробочку к груди и вышел из комнаты.
Позже тем же вечером, на одном из мостов, он стоял, устремив невидящий взгляд навстречу ветру, как часто бывало с ним в те дни. Если ему так мало осталось жить, зачем тратить драгоценное время на психологические кризисы вроде этого? Чей-то смех вырвал его из забытья. На мосту, соединявшем заброшенный дом с пустующим театром, не было ни души. Время от времени порыв ветра набрасывал ему на лицо полу фулиджинового плаща, окутывая темнотой столь полной, что он поневоле начинал думать о смерти.
Апбиминн-кюрр должен был разогнать облачность у него над головой. Тучи в последнее время такие плотные, а ему нужно ясное небо, если он хочет держать путь далеко на север. Поставив устройство на землю, он настроил его на максимальную траекторию, потом привел в действие. Коробочка была оборудована таймером, снятым им с какой-то другой реликвии, и он, не вполне уверенный в его точности, продолжал наблюдать за устройством с расстояния шагов в двадцать, словно ожидал запуска фейерверка. Снизу доносились звуки городской жизни: звон бутылок, короткий смех, цокот копыт из узких проулков, – каждый вечер одно и то же.
Наконец раздалось шипение – над апбиминн-кюрром вспыхнуло сияние, и небольшой шар белого света, набирая скорость, поднялся в небо.
Он не знал, сколько времени уйдет на то, чтобы понять, по-лучилось у него или нет, но сделать все возможное было необходимо.
Глава шестнадцатая
Джерид смотрел в ночное небо, которое вдруг вспыхнуло и заиграло огнями. Мариса крепче уцепилась за его руку. Она слегка вздрогнула, то ли от холода, то ли от странного явления над их головами, но важно было не это, а то, что она снова держала его за руку, совсем как в старые добрые времена. Разноцветные огни отражались в ее блестящих черных глазах, а он радовался тому, что они вместе. Ему понадобилось пожить без нее, чтобы понять, как много она для него значит, и он был поражен тем, что он, румель, способен страдать по-настоящему, как это свойственно людям. А он-то всегда считал, что присущая румелям невозмутимость ставит их на ступень выше собратьев-гоминидов.
– ?Румекс, – выдохнула Мариса, – разве это не чудо? От чего это?
Джерид не знал ответа и продолжал созерцать, его хвост оставался абсолютно неподвижен.
– ?Может, это признак приближения Оледенения? А может быть, и нет. Лично я готов поставить пару дракаров на то, что это какая-нибудь культистская
