Однако Грифон никуда не собирался. Каждый день он по утрам прилетал к церкви, но постепенно перестал оставаться там до самого вечера. Похоже, Младший Каноник ему очень полюбился: Грифон следовал за ним по пятам, когда тот занимался всевозможными делами сообразно своему призванию. Грифон дожидался священника у боковой двери церкви, ибо Младший Каноник ежедневно проводил утреннюю и вечернюю службу, не считаясь с тем, что в церковь теперь никто не ходил. «Если кто-то все-таки придет, – говорил себе священник, – он должен найти меня на посту». Когда молодой человек выходил из церкви, Грифон сопровождал его в дома бедняков и больных, а также часто заглядывал в окна школы, где Младший Каноник занимался со своими сложными учениками. Все остальные школы в городе закрылись, но учеников Младшего Каноника родители спроваживали в школу: дети были такие непослушные, что независимо от появления в городе Грифона родители не стерпели бы их присутствия дома целый день. Но, надо признать, даже эти сорванцы обычно становились паиньками, если гигантское чудище, усевшись на свой хвост, заглядывало в окна класса.
Когда горожане смекнули, что Грифон, судя по всему, не собирается никуда улетать, все, кто мог, уехали. Каноники и высшее духовенство сбежали в первый же день визита Грифона, оставив церковь на Младшего Каноника и нескольких служек, которые отпирали двери и подметали пол. Все граждане, которым это было по карману, заперли свои дома и отбыли в дальние края, в городе же остались только рабочие да нищие. Спустя несколько дней оставшимся жителям пришлось выйти наружу и заняться своими делами, иначе они умерли бы с голоду. Они начали постепенно привыкать к присутствию Грифона – прослышав, что между Равноденствиями он ничего не ест, горожане боялись уже не так сильно, как раньше. А Грифон день ото дня все больше привязывался к Младшему Канонику, много времени проводил подле него и часто ночевал у домика, где в одиночестве жил молодой священник. Это странное товарищество часто обременяло Младшего Каноника, но с другой стороны, он не мог отрицать, что извлекает из их общения много пользы и приобретает много знаний. Грифон прожил несколько сот лет, многое повидал и рассказал Младшему Канонику немало чудесного.
«Все равно что читать старинную книгу, – думал молодой священник. – Но сколько книг пришлось бы мне осилить, прежде чем я узнал бы все, что поведал мне Грифон о земле, воздухе и воде, о минералах и металлах, о растениях, обо всех чудесах света!»
Лето шло, и постепенно приближалась осень. Горожане снова всерьез забеспокоились.
– Недолго осталось, – говорили они, – до осеннего Равноденствия, и тогда чудищу захочется есть. Оно, наверное, страшно проголодалось, так как после последней трапезы много путешествовало. Оно сожрет наших детей. Сожрет их всех, это уж как пить дать. Что нам делать?
На этот вопрос никто не знал ответа, но все согласились: нельзя допустить, чтобы Грифон прожил в городе до ближайшего Равноденствия. Обсудив все хорошенько, люди целой толпой отправились к Младшему Канонику, улучив момент, когда Грифона с ним не было.
– Ты один виноват, – сказали они, – в том, что это чудище обосновалось среди нас. Ты его сюда привел, ты и позаботься о том, чтобы он улетел восвояси. Только ради тебя он вообще здесь остается – хотя он каждый день навещает свою статую, почти все время он проводит с тобой. Не будь здесь тебя, он бы не остался. Твой долг – уйти куда-нибудь подальше, и тогда он последует за тобой, а мы освободимся от ужасной опасности, которая нависла над всеми нами.
– Уйти! – вскричал Младший Каноник, глубоко уязвленный тем, что с ним разговаривают в такой манере. – И куда же я пойду? Если я отправлюсь в другой город, разве я не принесу беду туда? Вправе ли я так поступать?
– Нет, – сказали горожане, – тебе нельзя отправляться в другие города. В любом случае нет такого отдаленного города, который бы нас устроил. Иди на мрачную пустошь, где живет Грифон, тогда он последует за тобой и останется там.
Они не сказали, ждут ли от Младшего Каноника, чтобы он остался на пустоши вместе с Грифоном, а священник не стал у них ничего уточнять. Он поклонился и удалился в свой дом, чтобы подумать.
Чем дольше он думал, тем яснее понимал: его долг – уйти и тем самым освободить город от присутствия Грифона.
В тот же вечер он набил кожаную котомку хлебом и мясом, а на следующее утро отправился в сторону мрачной пустоши. Путешествие было долгим, утомительным и печальным, особенно когда он вышел за пределы стран, населенных людьми, но Младший Каноник отважно шагал вперед, ни на миг не усомнившись в своем решении. Путь оказался длиннее, чем он рассчитывал, и запасы провизии вскоре так оскудели, что ему пришлось сильно сократить ежедневный паек. Но он не терял мужества и упорно двигался дальше, и после многодневного изнурительного похода пришел на мрачную пустошь.
Обнаружив, что Младший Каноник покинул город, Грифон, казалось, опечалился, но не выразил никакого желания отправиться на его поиски. Спустя несколько дней он начал сердиться и расспрашивать, куда ушел Младший Каноник. Жители города хоть и были рады спровадить молодого священника на мрачную пустошь, когда полагали, что Грифон немедля последует за ним, теперь боялись даже заикнуться о том, куда направился священник: чудище, похоже, уже разозлилось, а если оно заподозрит их в хитрости, наверняка придет в ярость. Поэтому все уверяли, что ничего не знают, а Грифон с безутешным видом бродил по городу. Однажды утром он заглянул в окно школы Младшего Каноника, которая теперь пустовала, и подумал: негоже, чтобы все пошло прахом из-за отлучки молодого священника.
– Церковь – это еще не столь важно, – рассудил Грифон, – ведь туда никто не ходил, а вот школу жалко. Пожалуй, я сам стану преподавать, пока священник не вернется.
Как раз было время начинать урок, и Грифон вошел в здание и дернул за веревку, чтобы позвонить в школьный звонок. Некоторые дети, услышав звонок, прибежали посмотреть, что случилось: они подумали, что это шутка одного из их дружков, – но увидев Грифона, замерли в изумлении и страхе.
– Идите скажите другим школьникам, – сказало чудище, – что урок сейчас начнется и если они не будут здесь через десять минут, я сам за ними
