термометра и умиротворяло, когда медсестра Свинопас говорила: «Совершенно нормально».
Медсестра добавила:
– Не возьму в толк, о чем оно думало, когда убегало. Глубокий вдох. Хорошо. Теперь выдохни. Оно ведь утонет, как только сунется в воду! Ты слышала, какой вчера ночью был прибой? Как гром! Удивительно, что тело еще не выбросило обратно!
Лира сообразила, что от нее опять не ждут ответа. Однажды она ответила на бодрый вопрос медсестры Свинопас: «Как мы себя чувствуем?». Женщина испугалась, выронила шприц – Лира ненавидела иглы и не желала давать им имена, – и пришлось начинать процедуру заново. Но она задумалась: а каково это – наткнуться на берегу на мертвое тело? Лира не боялась трупов. Она сотни раз видела, как реплики болели и умирали.
Например, Желтые умерли почти одновременно – все они были младше года.
«Случайность», – заявили врачи. Лихорадка.
Лира наблюдала за тем, как их тела заворачивали и готовили к отправке.
Одна Фиолетовая из седьмой культуры – кажется, номер Триста Тридцать Три – перестала есть. Когда ее начали кормить через зонд, было уже поздно. А номер Пятьсот Один проглотила упаковку снотворного после того, как исчезла медсестра Эм, которая всегда помогала ей брить голову и аккуратно обращалась со станком. Номер Четыреста Двадцать Один умерла неожиданно, во сне. Именно Лира тогда тронула ее за руку, чтобы разбудить, и поняла, по странному пластиковому холоду ее ладони, что та мертва. Странно, что жизнь в одно мгновение улетучивается, уходит, оставляя только кожу да кости, груду плоти.
Но ведь они и являются телами. Людьми и одновременно не людьми. Лира гадала, почему так сложилось. Выглядела она, по ее мнению, как нормальный человек. И другие реплики-самки – тоже. Их ведь сделали из стандартных людей и даже родили от них же.
Однако именно такой способ создания и превратил их в меченых.
Так твердили все до единого. Кроме доктора О’Доннел.
Лира была совсем не против присмотреться к самцам, но их держали отдельно от самок – даже мертвых, когда заворачивали их трупы в брезент и увозили с острова. Самцы вызывали у Лиры любопытство. Она изучала их анатомию в медицинских пособиях, пытаясь хоть в чем-то разобраться, и пристально разглядывала изображения женских и мужских репродуктивных органов, которые, похоже, обозначали важнейшее различие между ними, но даже не представляла, как в реальности выглядят самцы. Единственными мужчинами, которых она видела, были врачи, медбратья, охранники и прочие работники Хэвена.
– Отлично. Почти готово. Теперь иди сюда и встань на весы.
Лира приподнялась и слезла со стола в надежде еще разок взглянуть на карточку с ее чудесными, стройными надписями, марширующими по бумаге, как солдаты. Но медсестра Свинопас цапнула папку-планшет и принялась записывать свежие данные Лиры. Не выпуская планшет, она одной рукой умело отрегулировала весы и подождала, пока стрелка перестанет дрожать.
– Хм. – Медсестра нахмурилась, и ее морщинки между бровями стали глубже и сошлись воедино.
Когда Лира была еще совсем маленькой, она заявила, что поняла, в чем разница между людьми и репликами. Люди старые, а реплики молодые. Медсестра, которая тогда купала ее – она проработала здесь недолго, и Лира давно забыла ее имя, – расхохоталась. Эта история молниеносно разлетелась среди медперсонала и врачей.
– Ты теряешь вес, – проворчала медсестра Свинопас и поцокала языком. – Как у тебя с аппетитом?
Лишь через пару секунд Лира сообразила, что на вопрос медсестры Свинопас ей полагается ответить.
– Хорошо.
– Тошноты нет? Колик? Рвоты?
Лира покачала головой.
– Проблем со зрением? Помутнений сознания?
Лира продолжала мотать головой, поскольку врать она не очень-то и умела. Две недели назад ее рвало так, что весь следующий день ныли ребра. Вчера ее стошнило в наволочку – Лира надеялась, что ткань поможет заглушить звуки. К счастью, ей удалось тайком присовокупить наволочку к мусору, который вывозили на катерах по воскресеньям (отходы сжигали, а может, выбрасывали в море или еще как-то от них избавлялись). Учитывая шторм, упущение охраны и теперь-вероятно-мертвого самца, Лира была уверена, что никто не заметит пропажу.
Но самым худшим стало другое! Не далее как вчера она заблудилась на пути к спальням. Что за нелепость! Лира выучила наизусть каждый дюйм крыла D – от палаты ухода за новорожденными и до палаты невральных обследований, от огромных спален на сто самок-реплик и до уборных с десятками прикрепленных к стенам душевых шлангов, раковиной вроде корыта и десятью туалетными кабинками. Но она, вероятно, повернула направо, а не налево, когда вышла из уборной, и в результате очутилась перед запертой дверью, ведущей в крыло С.
Лира растерянно таращилась на створку, пока ее не окликнул охранник – и лишь тогда она вернулась в реальность.
Но сейчас она помалкивала. Лира не хотела попасть в Коробку. Так называли крыло G. Кстати, к этому крылу прикрепилось и другое название: Похоронное Бюро: ведь, как ни крути, а половина вошедших туда реплик никогда не возвращались обратно.
