делались люмбальные пункции и бесконечные заборы анализов. Не обходилось и без изучения образцов тканей. Умерших реплик часто вскрывали: врачи брали фрагменты их костей – и все для той же цели. Лира знала, что прионы невероятно важны – доктор Саперштейн вечно твердил про разработку улучшенных, быстродействующих прионов, – но она пока еще не слишком в этом разбиралась.
Джейк напряженно посмотрел на нее, как будто проглотил горькую таблетку.
– Так что делают эти самые прионы? – выпалила Джемма, озвучив вопрос Лиры.
Джейк зачитал вслух:
– «Заражение прионами наличествует в высокой степени в головном мозге и других тканях центральной нервной системы, и в несколько меньшей степени – в селезенке, лимфатических узлах, костном мозге…» Погоди-ка, не совсем то… – оборвал он себя. – Кажется, нашел… Ага! «Если прион проникает в здоровый организм, он заставляет существующие, правильно свернутые белки преобразовываться в неправильно свернутую прионную форму. Поэтому можно сказать, что они подобны клонирующему устройству. – Он взглянул на Джемму и быстро отвел глаза. – Прион действует как шаблон для переведения любых новых белков в прионную форму, что приводит к росту прионов в центральной нервной системе в геометрической прогрессии и впоследствии – к появлению симптомов прионной болезни. Процесс может продлиться месяцы и даже годы».
Джейк взъерошил рукой волосы, и Лира засмотрелась на то, как его густые пряди упали на затылок. Интересно, когда у Семьдесят Второго отрастут волосы, будут ли они такими же непослушными?
– «Прионная болезнь распространяется, когда человек или животное проглатывает зараженные ткани, как, например, происходит в случае губчатой энцефалопатии крупного рогатого скота или коровьего бешенства, – тараторил Джейк. – Прионы также могут заражать воду за счет присутствия крови или других биологических жидкостей».
– Значит, прионы несут с собой болезнь? – перебила его Джемма.
– Плохие прионы несут с собой болезнь, – поправил ее Джейк.
– Не может быть, – заявила Лира.
Ей было трудно отслеживать всю информацию, которую им выдавал Джейк, но она сумела уловить суть и решила, что кое-что здесь неправильно. Реплики физически хуже нормальных людей. Процесс клонирования до сих пор несовершенен, и они уязвимы. Именно это слово всегда употребляли врачи и медсестры, когда раздавали им витамины и таблетки, иногда по дюжине за раз. Но Лира почему-то не сомневалась, что сами по себе прионы хорошие. Это – неписаное правило, закон. Маленькое преимущество реплик. А по-другому просто не бывает.
В итоге у нее сызмальства сложилось впечатление, что прионы – единственное, в чем реплики превосходят людей: их ткани так и кишат прионами, которые можно извлечь и начать изучать.
Лира задумалась, и неожиданно у нее запершило в горле, как будто она собралась чихнуть. В подмышках защипало от пота.
Джейк не смотрел на нее. Лира к этому привыкла.
– Послушайте. – Джейк выудил очередной текст, такой длиннющий, что у Лиры перехватило дыхание. Неужели в мире существует столько разных слов? – Я погуглил Саперштейна и прионы и обнаружил статьи, опубликованные еще в начале девяностых. Саперштейн выступал на одной конференции про биологический терроризм. «Химическое оружие, вирусные и бактериологические возбудители сложны в применении. Хотя оружие создается против врагов, могут пострадать и наши солдаты. Сама тактика ведения войны может стать совершенно иной. Даже наши враги меняются, становятся более радикальными и разнородными. Я уверен, что будущее бактериологической войны кроется именно в быстродействующих прионах, которые можно будет распространять через систему поставок продуктов питания».
Джейк вспотел. И Лира – тоже, хотя ее внезапно пробрал ледяной озноб. А потом у нее закружилась голова. Она как будто опять попала в ванную комнату, только почему-то не могла пошевелиться.
– «Мы можем выводить террористические группы из строя, рассеивая адаптированные медикаменты и вакцины, которые будут распространять ни о чем не подозревающие сотрудники сферы здравоохранения. Они будут работать на опасных и отдаленных территориях, неуязвимых для обычных способов атаки».
«Все ныне известные прионные болезни воздействуют на структуру мозга или других нервных тканей млекопитающих. На данный момент эти заболевания являются неизлечимыми и приводят организмы к летальному исходу. Представьте себе террористическую ячейку или вражеских инсургентов, неспособных думать, ходить и говорить. Парализованных и истребленных», – почти прошептал Джейк и замолчал.
– Боже мой! – выдохнула Джемма. – Это чудовищно!
Невесть откуда Лире явилось видение: огромное пыльное поле и тысячи трупов, завернутых в темную бумагу, как тогда завернули Желтых, – неподвижные и безмолвные они лежали под бледно-голубым небом.
Это о таком Джейк читал?
– «Все ныне известные прионные болезни воздействуют на структуру мозга или других нервных тканей млекопитающих. На данный момент эти заболевания являются неизлечимыми и приводят организмы к летальному исходу», – повторил Джейк, откинулся на спинку дивана и зажмурился.
Воцарилась тишина. Лира окаменела. У нее возникло странное ощущение невесомости. Наверное, она сбросила с себя физическую оболочку и
