пальчики никак не могли принадлежать парню…
Я обернулся.
Там стояла Мисаки. Моё сердце заколотилось в пятьдесят раз быстрее обычного.
Дул мягкий ветерок.
Время застыло.
Где-то на полпути Ямазаки пропал, и его подменила Мисаки.
Что ещё хуже, она была в своём религиозном одеянии — скромном платье с длинными рукавами, в руках белый зонтик от солнца. В этом наряде, в кустах, она пригибалась к земле позади меня.
— Д-д-давно ты здесь?
— Только подошла.
Я хотел было спросить, что из моего сумасшедшего лепета она слышала, но передумал. В любом случае, моё положение было ужасно.
Подозрительный мужик с цифровой фотокамерой на шее прячется в кустах возле ворот начальной школы. Любой примет его за извращенца и будет прав. У меня уже не оставалось никакого выхода.
Отпущенное мне время уже подходило к концу. Мисаки, которая смотрела мне прямо в лицо, должна была вот-вот разразиться криком: «Извращенец! Тут извращенец! Кто-нибудь, скорее сюда!»
Нет, нет. Никаких сомнений, этим дело не кончится. В конце концов, она была в своём религиозном одеянии. А в религиях существуют строгие заповеди, «Не прелюбодействуй» и тому подобное. Естественно, возжелать ребёнка — это переходит всякие границы, потому-то на лоликонщиков и обрушивается гнев божий.
Точно. Скорее всего, Мисаки будет пугать меня фразами вроде «Бог знает все твои грехи»![26] «Ибо если сердце наше осуждает нас», — скажет она, — «Бог больше сердца нашего и знает всё»[27] — тут я уже буду дрожать от ужаса. «Ибо возмездие за грех — смерть»,[28] — объявит она, скорее всего, пытаясь швырнуть меня в адский огонь божественного гнева!
Это был полный конец всего. Глядя в небеса, я готовился к мгновению, когда на меня снизойдёт гнев Божий. В этот момент моя жизнь оборвётся. Моё будущее будет закрыто для меня. Спустя какие-то секунды.
Время шло, я ждал, но Мисаки так и не начала обличать меня. Я смотрел на неё, она на меня. В кустах нас было не видно, мы молча смотрели друг на друга.
Наконец, Мисаки объяснила:
— Я только что заметила Ямазаки, он мчался к вашему дому, закрыв лицо руками. Мне стало интересно, что здесь происходит, а когда я заглянула сюда, то увидела тебя, Сато. И…
— Ты знакома с Ямазаки?
— Это ведь тот парень, что живёт в квартире 202? Он с удовольствием взял у нас «Пробудитесь!», не часто такое бывает.
— Да? Странный он какой-то.
— Я тебе не мешаю? Кажется, ты очень занят, Сато.
— Н-нет! Ничего подобного. То есть, совсем не мешаешь. Кстати, Мисаки, а что ты тут делаешь? — я попытался сменить тему. Мне начинало казаться, что, возможно, я смогу выбраться изо всей этой передряги невредимым.
— Иду домой с нашей проповеди. Мы с тётушкой Казуко просто случайно проходили мимо. Я сказала тёте не ждать меня и идти дальше одной, когда заметила тут тебя.
— Да? Кстати, мне очень нравится твой религиозный наряд. Зонтик придаёт тебе такой одухотворённый вид.
Мисаки потупилась.
— Это маскировка, — произнесла она, краснея.
— Что?
— Я ненавижу заниматься этими религиозными проповедями, так что я стараюсь носить с собой зонтик от солнца. Так никто не запомнит моего лица, — её объяснения удивительным образом успокоили меня. В итоге, она по-прежнему оставалась загадкой. Я до сих пор толком не мог понять, кто она такая.
Это мой шанс улизнуть.
— Ну ладно, мне пора идти, — я поднялся.
Мисаки тоже встала, закрывая зонтик.
Не подавая виду, я начал своё неуклюжее отступление. Я выбрался из кустов и вышел на тротуар, а затем энергично зашагал по дороге к дому.
— Сато?
— Чего? — спросил я не оборачиваясь и не сбавляя шага.
— Так ты в самом деле лоликонщик?
Мне показалось, что моё сердце сейчас остановится. Я зашагал ещё быстрее, делая вид, что не услышал.
Мисаки продолжала:
— Это ничего, если ты лоликонщик. Наверное, так будет даже удобней для тебя. Если выяснится, что ты хикикомори-лоликонщик, это будет лучше всего. В конце концов, ты ведь тогда будешь на низшей ступени человеческого общества.
Я остановился и обернулся.
Мисаки улыбалась своей обычной улыбкой:
— Да, пожалуй. Если подумать, лоликонщик — это ещё лучше. По-моему, ты теперь ещё больше подходишь для моего проекта, — она чуть подпрыгнула от радости. Мне снова показалось, что всё это как-то наиграно.
Самым спокойным голосом, на какой я был способен, я произнёс:
— Понятия не имею, о чём ты говоришь. Так или иначе, я не лоликонщик и не хикикомори, знаешь ли. Я творец! Я просто делал снимки, чтобы потом черпать в них вдохновение.
— Хм…
— Точно тебе говорю.
— Ладно, тогда давай встретимся снова. Только постарайся не попасть в вечерние новости, хорошо? — с этими словами Мисаки удалилась.
Был майский полдень.
Глава 6: Тёплые воспоминания и клятва
Часть первая
Наступила вторая «Золотая неделя»,[29] и я понял, что сезон дождей[30] пролетел в мгновение ока. Дни мчались, и мчались, и мчались мимо меня с огромной скоростью.
За прошедший месяц, однако, произошло много всего.
Например, однажды поздно вечером я наткнулся на Мисаки в супермаркете и получил от неё бумажный листок, оказавшийся контрактом. «Контракт» был написан чёрной ручкой.
А всего за неделю до этого я собрался встретиться с девушкой, которую знал по литературному клубу своей старшей школы. Мы отправились в кафе в Сибуя, и немного поболтали. Я слегка нервничал, но ничего примечательного не случилось.
Ко всему прочему, моего отца уволили во время «реструктуризации». Со следующего месяца родители прекращали присылать мне деньги.
Мой сосед по дому, Ямазаки, в последнее время тоже сталкивался с разными неприятными неожиданностями. «Мой папа, работавший в сельском хозяйстве, слёг с болезнью печени», — делился он, — «А я старший сын в семье. Получается, я должен перенять семейный бизнес?»
Похоже, выбора у него в самом деле не было. По-моему, ему лучше вернуться домой на семейную молочную ферму с винодельней. Но, видимо, у него какие-то серьёзные разногласия с родителями.
— У них есть деньги, и они не хотят помочь мне получить образование. Они подали заявление в школу фермеров, даже не спросив меня. Мне, в итоге, пришлось подрабатывать весь год в универсаме и охранником, чтобы заработать на оплату обучения в институте анимации Ёёги. А теперь они хотят, чтобы я вернулся — они что, издеваются?!
Я толком не понимал причин гнева Ямазаки, но когда он злился, то переставал на время думать об этих проблемах. Он вёл себя так, будто совершенно не собирался заниматься фермой, даже хоть бы всё вокруг него рухнуло. Я решил последовать его примеру и какое-то время просто избегать реальности.
Кстати о побегах от реальности: мы не забывали и об эротической игре, которую собирались сделать. Даже теперь, когда в нашем проекте не оставалось практически никакого смысла, мы старались работать над ним.
Вообще-то, мне стоило бы порвать со своей жизнью хикикомори как можно скорее, и постараться найти себе нормальную работу; но я почему-то лишь улыбался и говорил Ямазаки:
— Будь добр, отстань от меня со своими лолитами, ладно?
