Часть первая
Возьмём, например, светлячков. Представь себе их красоту, эфемерную красоту их жизней, не длящихся и недели.
Светлячки-самки мигают своими фонариками только чтобы спариться с самцами; самцы мерцают лишь ради спаривания с самками. И лишь только их брачный сезон подходит к концу, они умирают. То есть, инстинкт размножения — для них единственный и основной смысл в жизни. Этот простейший инстинкт и нехитрый мирок светлячков не сломить никакой печали. Именно поэтому недолговечная красота светлячков так прекрасна. Ах! Как прекрасны светлячки!
Рассмотрим, с другой стороны, человеческий род. Тут мы находим чрезвычайно сложный социальный строй.
Кажется, Фрейд сказал что-то вроде «Люди — существа со сломанными инстинктами». Всякий раз, как я сталкиваюсь с разочарованием, гневом, или печалью, эти слова сами всплывают в моей голове.
«Любовь», «романтика» и тому подобные современные понятия заставляют человека, это существо со сломанными инстинктами, прятать свою истинную природу. Всё это, конечно же, обман. Чтобы скрыть эту ложь, человечеству приходится выдумывать всё новые и новые понятия. Вот почему мир становится сложнее с каждым днём.
Однако сложность не может скрыть многочисленных противоречий, порождённых нашими сломанными инстинктами. Из них возникают безнадёжные по самой своей сути противопоставления: слова и инстинкт, мысли и физическое я, разум и сексуальное влечение. Эти противостоящие друг другу понятия — словно змеи, кусающие друг друга за хвост. Змеи, навеки сцепившиеся в свирепой битве за превосходство, они крутятся и крутятся, причиняя нам всё больше боли.
Понимаешь? Тебе ясно, о чём я толкую? Что? Ты совсем потерял нить? Ну ладно.
Я говорю о том, что…
Я швырнул подушку в Ямазаки:
— Заткнись! Сдохни!
Устроившийся на котацу Ямазаки выгнулся назад, уворачиваясь от подушки, и спокойно продолжал рассуждать:
— …что наши сломанные инстинкты причиняют нам боль. Мы продолжаем жить в боли, поскольку ломаем свои инстинкты при помощи разума. Но что же нам делать? Забыть о знаниях? Отказаться от разума? Как ни крути, это невозможно. К счастью или на беду, но мы уже давным-давно вкусили от плода познания. Так было сказано в журнале «Пробудитесь!», который мне дала та женщина.
— Что?! Какого чёрта, о чём ты думаешь, будя меня в два часа ночи и заводя свои длинные непонятные речи, да ещё и пьёшь тут?
— Наш разум и наши инстинкты противоречат друг другу, но мы не можем отказаться ни от того, ни от другого. И что нам остаётся делать? Пойти на компромисс и попробовать встречаться с девушками? Жениться и попробовать завести детей? Всё это, в конце концов, лишь общепринятый путь. Однако мне открылось, что… женщины… эти существа даже не люди. Напротив, они, вполне возможно, куда ближе к монстрам. Примерно год назад мне открылась истина. Когда я работал в супермаркете, чтобы заработать на обучение, со мною всякое случалось. Это совершенно ужасные воспоминания, я даже не хочу об этом думать, — выдав всё это на одном дыхании, Ямазаки выхватил второе пиво из моего холодильника.
Прежде, чем я успел его остановить, он уже открыл банку и выпил её содержимое одним глотком.
Затем он вдруг рявкнул:
— Женщины — дерьмо! Пошли они к чёрту!
Лицо Ямазаки было настораживающе красным. Похоже, он уже был пьян. Он быстро пьянеет, но продолжает регулярно напиваться. Как-то раз я задумался, не зарождается ли в нём матёрый алкоголик, но потом он однажды объяснил: «Моя семья дома на Хоккайдо держит винодельню. Я пью со средней школы. Не волнуйся за меня — я в полном порядке!»
Мне было не очень ясно, каким местом он был в порядке. Когда Ямазаки напивается, он не прекращает разглагольствовать, пока не выпустит весь пар, хоть ты кричи на него или демонстративно не обращай внимания. Я убедился в этом на собственном опыте.
Я понятия не имел, что с ним делать.
Затем он, кажется, успокоился; его плечи поникли, а голос затих.
— Женщины — дерьмо. Но, несмотря на это, у меня иногда появляется желание встречаться с какой-нибудь девушкой. Всё-таки я человек, тут уж ничего не поделаешь… В общем, я пережил ещё один кошмар. Была в моём классе одна девочка, самая красивая. Её звали Нанако. В моей школе, куда девушки-отаку съезжаются со всей страны, она одна выглядела нормально. Не стоит даже упоминать о том, что я и сам вполне неплох. За моё изящное сложение и приятные черты лица меня дразнили девчонки в младших классах, — впрочем, я сообразил, что приятная внешность мне только на руку.
— Я предложил Нанако: «Давай встречаться!» Она ответила: «Прости, Ямазаки, но ты немного, знаешь ли… К тому же, я встречаюсь с Казуо».
— Что это ещё за «немного»? Что я за «немного, знаешь ли»? А Казуо — это тот жиртрест? Я… Я так старался, пошёл против себя, признался тебе в своих чувствах, и что это всё такое?!
Ямазаки взмахнул обеими руками с криком:
— Знай своё место, дрянь! Ведь могла бы хотя бы дать себя трахнуть! Да как она вообще посмела!
На меня нахлынула внезапная волна страха. Похоже, я наткнулся на ещё одну его скрытую грань. Как будто бы заметив мою ошеломлённую реакцию, Ямазаки поспешно улыбнулся широкой, деланной улыбкой:
— Ха! Ха-ха-ха! Нет, нет, я просто прикалываюсь. Шутка! Разве станет парень вроде меня признаваться в чём-нибудь девушке? Ясно же, что живые девушки все дерьмо. Я в них разочаровался… ещё с тех пор, как подружки моей старшей сестры чуть не изнасиловали меня в средней школе.
Ещё одно шокирующее откровение. Стараясь казаться спокойным, я продолжал курить свою сигарету. Тем временем голос Ямазаки повысился до очень громкого:
— В общем, такие дела! Всё враньё. Всё, что я говорил — враньё. Ха-ха-ха, я мальца перепил, да? Эй? Ну ты чего, Сато? Да не смотри на меня так. Что ты глядишь на меня с жалостью, усмешкой и испугом сразу? Не надо… не смотри так. Не смотри на меня таким взглядом!
Я понятия не имел, что мне делать.
Наверное, Ямазаки в целом пытался сказать, что женщины мешают мужчинам.
— Живые девушки ужасны. Но человек по природе своей жаждет секса с женщинами. Наш разум, естественно, отвергает женщин, но наши инстинкты очень, очень сильно хотят исключительно секса с ними. Так что у нас проблемы, — в этом направлении, похоже, двигались его рассуждения.
Если подумать, ему и вправду очень не повезло. Из-за извращённой природы нынешнего общества и его собственную психику хорошенько перекорёжило.
— Н-нечего меня жалеть!
— Спокойно. О, у меня идея! Почему бы не отправиться в бордель? Может, тогда в твоей голове прояснится.
— Я же тебе только что объяснял. Я даже не обращаю внимания на живых девушек.
— А какие ещё, по-твоему, бывают девушки? — в ту самую секунду, как я задал этот вопрос, он поник и, кажется, готов был расплакаться в любую секунду. Затем на его лице вдруг появилась гордость.
Лукаво улыбаясь, он сказал:
— Они всегда прямо рядом с нами, а? Ты ещё не сообразил? Сато, на этой неделе тебя, должно быть, тоже покорили их чары.
Я лишился дара речи.
— Теперь понимаешь, о чём я говорю, а, Сато?
Я моргнул.
— Как милы и обаятельны, — продолжал он, — девушки, которые живут в двумерных мирах. Как восхитительны эти девушки по ту сторону моего монитора.
Ну ладно, после такой длинной речи я должен хотя бы отдать должное его страсти.
— Не спорю, Ямазаки, культура эротических игр удивительна.
— Вот и хорошо, что ты это понимаешь. Эроге — это единственный указатель на пути к победе человечества над инстинктами. Пока у нас есть эроге, живые женщины нам совершенно не нужны. В эротических играх наша надежда. Да, Сато, ты уже наметил концепцию нашей игры?
— Н-не совсем, ещё чуть-чуть осталось… Кстати, тебе не кажется, что игры, которые ты одолжил мне, слегка странные?
— Как это странные?
— Ну, ты знаешь… Я имею в виду, персонажи в них как-то чересчур молоды, героини все внешне маленькие девочки, ещё и младшей школы не закончившие…
— Ха! Ну что ты говоришь, Сато? Это на тебя не похоже. Для начала, героини эроге — всего лишь выдуманные персонажи, отрисованные в двухмерной компьютерной графике. Чтобы передать невинность, чистоту и женственность, нет ничего более подходящего, чем образ маленькой девочки, не так ли? Нас успокаивает один только её вид. А поскольку они всего лишь 2D-персонажи, они никак не могут причинить вреда нашему хрупкому эмоциональному покою. Этот двойной ремень безопасности защищает нас от травм, и мы можем избежать страха быть отвергнутыми. Иначе говоря, это истинное значение моэ: совершенная, молодая и невинная женственность. Понимаешь? Соображаешь, о чём речь?
Я размышлял над его словами…
На котацу он оставил подарок: обычный CD-диск.
Часть вторая
