видел!
Азазель поморщился:
– Это сами люди жаждут. Скрытые подспудные желания! Одни хотели бы, чтобы вампиры существовали, другие сами мечтают стать такими… Это тьма в человеке, Мишка. В человеке ее столько, что даже не знаю, поместится ли во вселенной, если вдруг вырвется… Человек жаждет тьмы!.. Он весь из тьмы, а Божья искорка в нем настолько слабая, что даже не знаю, как все еще не погасла даже сама по себе, а ведь сколько еще и гасителей!
– Значит, – пробормотал Михаил в замешательстве, – в том капище точно не будет вампиров?
– Точно, – подтвердил Азазель. – А что, у тебя к ним что-то личное? Даже демоны не пьют кровь. Правда, это приписывают Ламии и даже Лилит, но это та брехня, которую сами люди придумали и сами в нее охотно поверили. Если кто кровь и пил, то как раз люди. К примеру, скифы, когда еда в походе заканчивалась, вскрывали вену своего коня и пили его кровь… а коню что, трава есть везде, поел и снова набрался сил.
Михаил зябко передернул плечами.
– Мерзко.
– Мерзко, – согласился Азазель, – но тогда это было в порядке вещей. За это время люди не стали ангелами… к счастью, но звереют уже не так откровенно.
Он вытащил из бардачка планшет, открыл одной рукой и бросил Михаилу на колени.
– Посмотри, что такое Хеллоуин. Там подробно, даже слишком.
Развернутая статья обильно снабжена цветными рисунками, фото и даже графиками. Михаил с недоверием начал просматривать текст, везде аналитики отмечают, что возрождение демонских праздников говорит о повышении сатанизации людей. Во времена язычества боги были развратны, мстительны, занимались кровосмешением и скотоложеством, потому люди охотно поступали так же: если богам можно, то им тоже! Праздники в честь языческих богов вообще сопровождались снятием всяких моральных норм.
Ага, вот еще о молодежи, в которой особо сильна тяга к таинственности, мистике, необычности, к нарушению порядка, будь это битье витрин и поджоги автомобилей или же ниспровержение «общепринятых норм»…
Он с брезгливостью рассматривал фотографии убранства одной из школ, где на залитых кровью стенах развешаны черепа с крупными отвратительными червями, летучие мыши с растопыренными крыльями, а под потолком от стены до стены целые гирлянды из черных котов с блестящими глазами, на окнах – прозрачные огромные привидения, посреди комнаты скелет, на столе отрубленная голова куклы и топор, красный от крови.
В школах на радость подростков уже не первый год все с большим размахом не просто отмечают, а ликующе празднуют Хеллоуин. Педагоги раздают награды за самые страшные классы, а победителям конкурса за рассказ о самом мерзком и бесчестном поступке.
Учителя довольны: праздник проходит весело и очень нравится молодежи, потому что дает возможность «прогулять уроки», «показать свои темные стороны», «расслабиться».
В магазинах бойко торгуют капсулами с кровью, масками демонов и вампиров, клыками кровососов, когтями ведьм. В школах это проходит, как «бал у сатаны», со всеми особо приближенными и «почетной свитой»…
– Ну как, Мишка? – спросил Азазель. Он вроде бы неотрывно смотрел на дорогу и мелькающие мимо дома, но Михаил чувствовал, что поглядывает и на него. – Ндравится?
– Отвратительно, – буркнул Михаил с отвращением. – Это только тебе на радость.
Он брезгливо рассматривал цветной ролик, где школьники с топорами в руках окружили стандартную детскую куклу, что умеет говорить «Мама».
Кто-то из подростков, указывая на отрубленную голову, сказал жизнерадостно: «А почему не учительницы?» Михаила передернуло, когда остальные весело расхохотались, показывая наклеенные вампирьи клыки.
– И смотреть не хочу, – отрезал он, – забери эту мерзость.
Азазель не ответил, сбавляя скорость, сдал ближе к бордюру, где высокие деревья бросают длинные густые тени от ярких фонарей. Михаил заметил, что Азазель посмотрел в первую очередь на здания, засекая места, где расположены записывающие видеокамеры.
Участок у дороги такой, только сидеть в засаде разбойникам: справа густые высокие кусты, очень дикие и неухоженные, слева ряд древних деревьев, которые пора спилить и заменить молодыми саженцами.
Через минуту с правой стороны мелькнула тень. Михаил не успел повернуть голову, как дверца бесшумно открылась. В салон влез и молча опустился на заднее сиденье тот, которого Азазель называет Бианакитом.
Михаил некоторое время выжидал, но Бианакит сидит спокойно и неподвижно, словно вырублен из камня, на лице ничего не отражается, кроме света фонарных столбов.
– Ты знаешь, – поинтересовался Михаил, – что нам предстоит?
Бианакит ответил ровным мужественным голосом:
– Вы двое знаете, мне достаточно.
– А ты?
