Пока автомобиль самостоятельно выруливал из подземного гаража, а потом со двора, где все ему знакомо и не страшно, Азазель торопливо шарил по базам данных, сверял, уточнял, переходил по ссылкам, а когда авто в нерешительности остановилось перед выездом на улицу, ухватился за баранку руля и сказал бодро:
– Есть!.. В самом деле недалеко. Хоть и чуточку за городом.
Михаил вздохнул с облегчением, хотя чему радоваться, едут навстречу опасности, но люди только потому и возвысились над остальными животными, что не убегают от опасности, а умеют превозмочь страх и выступить навстречу.
Перестроившись в левый ряд и быстро набирая скорость, Азазель поинтересовался:
– Кстати, что ты лепетал насчет дуростей? Угадывать не берусь, их тьмы и тьмы, как сказал великий гуманист, но ты сам сказал, что натворил много!
– Про много я не говорил, – огрызнулся Михаил, – просто когда убил, то начал стирать отпечатки пальцев… в общем, как вроде бы надо делать, смотрел в ваших учебных фильмах.
Азазель невесело хохотнул:
– Нашел учебно-познавательные!
– А разве там не все познавательное?
– Смотря как смотреть, – сказал Азазель уже с оптимизмом. – Ничего, ты еще дуростей таких натворишь, что эта покажется квантовой теорией трехмерных сферических коней с квадратными трехчленами в вакууме.
Однако, несмотря на подчеркнуто бодрый голос и уверенный взгляд, Азазель впервые выглядит за рулем озабоченным настолько, что Михаил при всей своей толстокожести наконец-то заметил его состояние, пару раз зыркнул почти с сочувствием.
– Тебе хорошо, – сказал он подбадривающе, – ты уже освоился! А я, наверное, никогда не перестану чувствовать себя таким беспомощным в этом сумасшедшем мире! И шести тысяч лет не хватит.
Азазель невесело хмыкнул:
– Шести тысяч лет? Боюсь, и сотни лет уже не будет. Даже полусотни. Все решится раньше, намного раньше… Да и не такой уж ты беспомощный. Сколько народу… красиво и даже почти элегантно избавил от ненужной… не скажу что им, но нам точно ненужной, жизни? И даже с десяток демонов! Или больше?
– То не противники, – отрезал Михаил. – А вот теперь и я чувствую нечто тяжелое, надвигающееся на мир. Даже свет меркнет… нет, от Солнца все еще идет, меркнет настоящий, со стороны сфирот. И моя человеческая душа сжимается от ужаса и безнадежности.
Азазель вроде бы смотрит только на дорогу, но Михаил заметил, что краем глаза наблюдает за ним очень внимательно.
– А ты сам?
Михаил признался нехотя:
– Я тоже. Страшно, Азазель. То ли потому, что я теперь как бы человек, то ли еще почему… но мне в самом деле страшно. И еще боюсь, я слишком слаб сражаться с тем неведомым. Никогда ничего не боялся, а сейчас… может, виновато человеческое тело? Оно боится, а не я?
Азазель снова затеял рискованную игру в шашечки, переходя из ряда в ряд, чтобы обогнать автомобили, что ползут, по его мнению слишком медленно.
– Ты прав, – обронил он невесело, – все мы слишком слабы. Расслабились, распустились. А враг все это время вооружался и усиливался.
Михаил мрачнел, сказал почти в несвойственном для солдата и воина отчаянии:
– У меня чувство, что Создатель нарочито ослабил охрану ада!
– Зачем? – спросил Азазель с вялым интересом.
– Чтобы сюда, – пояснил Михаил, – хлынули полчища демонов!.. И тогда здесь начнется такое, что либо все снова стирать с лица земли, либо здесь оставлять, а уничтожать… там.
Он сказал таким голосом, что Азазель сразу понял страшный намек насчет уничтожения чего архангел хотел сказать, но не рискнул такое даже выговорить.
– Погоди, – сказал Азазель с мрачной рассудительностью. – У людей, среди которых я сейчас, есть хорошая поговорка, если это поговорка, слишком уж мудро звучит… Господь, говорят они, ни на кого не возлагает ношу большую, чем человек может вынести. Понял?.. И если человек и под ее тяжестью падает, то тем самым сдается и не оправдывает надежд своего Создателя.
– То насчет людей…
– Ага, – сказал Азазель злорадно, – признаешь, что люди могут делать больше, чем ангелы?
– Иди ты в ад, – сказал Михаил в сердцах.
Долгое время молчали, Азазель то и дело сверялся с картой, зумил двумя пальцами, выбирая кратчайший маршрут к цели, избегая запруженных улиц, наконец автомобиль выбрался на окраину, а там за полосой леса вскоре потянулась полузаброшенная деревушка с покосившимися домиками, где
