– Обычные альвийские красивости, – хмыкнул О?дин. – Они испокон веку обожали цветисто выражаться. И очень любят драмы, когда они разом и актёры, и зрители. Я бы не слишком терзал себя размышлениями обо всём, что скажет или на что намекнёт Оружейница. Это – часть её платы. Она так чувствует себя куда лучше.
Райна помолчала, обдумывая услышанное.
– Она, конечно, обожает рисоваться, отец. Что правда, то правда, живёт подобно лицедею на сцене. Но… мне как-то не понравилось, что она всё время вспоминала великого Хедина, Познавшего Тьму.
– Женские штучки, – пожал плечами Отец Дружин. – Помню, как ссорились асиньи, заподозрив, что кто-то строит глазки чужому мужу.
– Здесь не «глазки», – возразила валькирия. – Она, по-моему, до сих пор помнит обиду и не прочь отомстить.
– Отомстить? Оружейница? – расхохотался О?дин. – Дочь моя, в Упорядоченном есть очень, очень много разных созданий, что мечтали бы «отомстить Познавшему Тьму». Начиная с самого пресветлого Ямерта, да поразит его запор, если только такое возможно. Но вот только, – Старый Хрофт перегнулся через стол, глядя прямо в глаза валькирии, – руки у них у всех коротки. У всех. А уж Ямерт, будь уверена, пошёл бы на всё, чтобы только отомстить. Однако не получается, уже столько веков тому как. Не выходит. Разные силы плетут интриги, ведут войны, а Познавший Тьму с Восставшим живы-здоровы и ничуть не пострадали. Так что не слушай её, моя Рандгрид. Альвы обожают делать трагедии из собственных жизней.
– Хорошо, отец. Не буду. Просто забывать про такое не следует.
– Забывать не следует, но давать подобным созданиям власть над собой, давать их страхам силу тебе приказывать – нельзя ни в коем случае, – наставительно сказал Отец Богов. Прихлебнул из высокой кружки: – Не говорю тебе «забудь про Айвли». Ты не забудешь всё равно, она ведь сработала твой меч. Но пусть её слова останутся словами, не более.
Валькирия опустила глаза и молча кивнула. Сказанное О?дином не убеждало, отнюдь. Весь огромный опыт воительницы, сражавшейся во множестве войн, ударявшей по рукам со множеством нанимателей, научившейся различать правду и ложь – не давал согласиться, как бы того ни хотелось для собственного спокойствия.
– Тогда, отец, давай двигаться. Айвли говорила, что эту ночь нам надо провести под звёздами, дать клинкам «подышать».
– Вот эти её слова мы и исполним, – поднялся О?дин. – А про всё остальное лучше и не думать. Найдётся более важное.
Валькирия кивнула.
– Что же, отец?
– Куда мы направимся дальше, конечно же!
– Именно так, повелитель. Так куда же?
Лицо Отца Дружин на миг словно окаменело.
– Асгард, моя Рандгрид. Нас ждёт Асгард, вернее, он нас уже заждался.
– Что же мы станем там делать, отец? На месте Валгаллы не осталось ничего, даже развалин.
– Остался пепел. – Взгляд О?дина затуманился, он смотрел куда-то вдаль, сквозь стены уютного трактира. – Осталась память. А у нас с тобой – возрождённая сила тех времён.
Райна вздохнула.
– Отец, не хочу быть непочтительной, но… разве могла альвийка за семь дней возродить силу нашего исконного дома? Да и что это такое – «сила Асгарда»? Есть магия всего Упорядоченного, есть разные способы пускать её в ход, а «сила Асгарда» – что это? Раньше, до Битвы, мы многое не знали, теперь это не так. Но…
– Ты всё поймёшь, дочь. Поверь, я тебя прекрасно понимаю, все твои тревоги, все недоумения. Но жребий брошен, колесо покатилось, нам – и никому – его уже не остановить.
– К-какое колесо? – вздрогнула валькирия. – Знаешь, отец, в своё время мне довелось участвовать в одном походе, я упоминала – против так называемых Безумных Богов. Никакими богами они, конечно же, не были, просто им этого очень хотелось. Вот они тоже обожали такие слова – «лавина сорвалась», «волна обрушилась» и так далее. Произносили с невероятным пафосом и напыщенностью. Правда, потом оказалось, что все их «лавины» и «волны» разбились об отряд Боевых Магов Долины, но это уже совсем другая история, – Райна раскраснелась, глаза предательски блестели.
– И что же, дочка? – против ожиданий Райны, Старый Хрофт совершенно не казался разгневанным.
– Я не хочу, чтобы мой отец, которого я нашла после стольких веков одиночества, выглядел бы как шут. – Голос воительницы сорвался, брови изломило, она едва сдерживала слёзы. – А когда ты так говоришь, то…
О?дин поднялся, по-медвежьи облапил дочь, прижимая к груди. И ласково, с прорывающейся неожиданно для него самого нежностью, шепнул в ухо, так, что не уловили бы никаких кристаллы альвов:
– Пусть все так и думают. Шут… это прекрасно. Тс-с-с! Ни слова больше. – Он отодвинулся, осторожно поправляя выбившуюся прядь волос валькирии. – Всё будет хорошо, и ты всё поймёшь, – добавил он громко, напоказ.
Как и велела Айвли, они ехали верхами по залитым звёздным светом полям Альвланда. Иногда казалось, что огней на земле
