– Именно! И потому должно быть так, чтобы дело – наше дело – пережило бы любого. Не останется меня, Ракота, твоих подмастерьев, неважно – а дело должно длиться. И, мой Хедин, даже если не останется тебя – оно не может пропасть.
– Не ты ли говорила, что я «должен думать о себе»?
– Должен! Не глупи, Познавший! – Меж пальцев чародейки пробежали голубоватые искорки. – Должен! Для того чтобы остаться живым – для меня и Упорядоченного. И для того, чтобы после нас с тобой и Ракотом – Упорядоченное осталось бы всё равно.
– Почему ты думаешь, что я ничего для этого не делаю? – Хедин сделал шаг, положил руку на плечо рассерженной волшебницы.
– Надеюсь, – грозно посулила она. – Иначе следующий раз запущу в тебя не огнешаром, а кой-чем из арсенала Западной Тьмы. Там у наших былых сородичей было много всего заготовлено!
– Постараюсь приготовиться. Всё в порядке, Рагнар, всё хорошо, Арвейн! Мы пробовали некоторые новые заклинания.
– Как хочешь, Познавший, но это альвочка с её ламентациям мне не нравится. Как и её сородичи. Они что-то задумали, а поскольку мы все знаем, кто и что водится в тихом омуте…
– Что же, например?
– Мессир Архимаг Игнациус, например.
– Он, похоже, здорово тебя напугал, Си.
– Напугал, да.
– Разве это достойно Истинного Мага и моей Си?
– Достойно, не достойно – какая разница? Мне плохо от этого, вот и всё. И не спорь, Познавший! Ответь лучше, что делать с этими твоими альвиками и особенно Айвли.
– Что делать, что делать… ничего особенного. Ты права, кидаться очертя голову куда ни попадя отнюдь не следует.
– О! Я довольна. Не зря огнешарами тут кидалась, – объявила чародейка. – Но всё-таки, что мы с этим сделаем? Ты ответишь ей?
Хедин улыбнулся.
– Ответь, – вдруг попросила Сигрлинн. – Я знаю, порой забавно и приятно слегка тебя поревновать. Но я не желаю рисковать, если какая-то альвочка, сойдя с ума от ревности, учинит нечто вроде ловушки Игнациуса.
– Игнациус был мастером, Си. Почти что гением. Сомневаюсь, что Айвли может соперничать с ним. Она Оружейница, это да; но не чародейка.
– Твоими б устами, Познавший. Так что станешь делать?
– Ничего особенного. Я напишу ей. В конце концов, тогда я слишком много думал о себе и слишком мало – об окружающих.
– Только мне не показывай, – решительно бросила Сигрлинн.
– Почему?
– «Изменить может каждый», только что, гм, спорили об этом, ты забыл?
– Ах да. – Улыбка его погасла.
– Вольно или даже невольно, – на щеках Сигрлинн появился румянец. – И, знаешь, мой Познавший… обещай мне кое-что.
– Что именно, Си?
– Один раз, – она краснела всё больше, слова давались ей с явным трудом, – один раз перед тобой уже стоял выбор. Упорядоченное, или… или я. Ты выбрал Упорядоченное.
– Си, я…
– Хедин, мой Хедин. Не надо. Я приняла это. Я поняла, что творилось у тебя внутри, я. – Она втянула воздух, грудь часто вздымалась и опускалась. – Иначе было нельзя. Просто нельзя, и всё тут. И ты должен, нет, обязан обещать мне, что, если окажется, что я… забрела куда-то не туда и что я изменяю нашему делу – ты не имеешь права колебаться.
Взгляд Хедина, тёмный и непроницаемый, не опустился.
– Хорошо, Си. Но и ты, Си, моя Сигрлинн, должна обещать мне кое-что.
– Догадываюсь, что именно. – Её руки обвились вокруг его шеи.
– Идущим следом, тем, кто окажется сильнее нас с Ракотом, можешь оказаться и ты.
– Я?! Что ты не… что ты говоришь?!
– Можешь оказаться и ты, – с нажимом повторил Познавший Тьму. – Упорядоченным долго правили боги-мужчины. Кто знает, не пришла ли пора Прекрасной Дамы?
– И что?
– И то, что тебе может понадобиться… для окончательной победы…
– Перестань! – отскочила она, как ужаленная. – Никогда! Ни за что! Ни в какую!
Познавший смотрел твёрдо.
