Стеклянная республика

губы и пошла в наступление, – что я ищу фрейлину, а тебе, насколько я поняла, не помешала бы работа.

Глаза Эспель были широкими и голубыми, словно крошечные океаны. Она открыла и закрыла рот. Несколько мучительных секунд девушка вообще ничего не говорила. А потом, по-прежнему безмолвно, вытянула перед собой руку с пустым стаканом.

Кара позволила себе выдохнуть. Улыбнувшись Эспель, она взяла бутылку из бара и наполнила стакан.

Когда к Эспель, наконец, вернулся голос, он был едва слышен:

– Гм… С чего вы хотите начать, миледи?

– Как насчет основ, – смущенно предложила Кара, наливая. – Кто я? Какой ты меня знаешь?

Эспель разом опрокинула свой стакан. Она казалась потрясенной вопросом, затем на ее лице медленно расцвела недоверчивая улыбка:

– Это легко. Вы – графиня Парва Хан, – ответила она. – Самая красивая женщина в мире.

Глава 15

Кара моргнула:

– Повтори-ка?

– Вы – самая красивая женщина в мире, мэм.

– Ох… ладно, – Кара резко села, промахнувшись мимо края дивана, и шлепнулась на пол. – Ой! – вскрикнула она, и Эспель встревоженно подалась вперед.

– Вы в порядке?

– В порядке. Просто…

…самая красивая…

На секунду мир поплыл перед глазами. Рекламные щиты, то, как люди на нее смотрели, очередь в скальпельную – казалось бы, Каре было нечему удивляться, но слова все равно застряли в пересохшем горле, а в ушах, словно шум далекого движения, стоял гул.

– Я… Правда?

Ее новая фрейлина кивнула. Она провела по своей собственной бледной щеке гранью стакана, словно повторяя линии Кариных шрамов.

– Конечно, в других городах из-за этого дуются, но даже в Мирроркеше[5] и Зеркалограде нет никого и близко столь же асимметричного. Вы – первое Лицо Лотереи за последние сорок лет, не принадлежащее к трем большим семействам, и единственная зеркалорожденная первого поколения, когда-либо занимавшая эту должность. В газетах вас называют «триумфом многообразия». – Ее губы скривились слегка насмешливым сомнением.

– Ты не согласна? – поинтересовалась Кара.

– О нет, графиня. Уверена, так и есть. В своем роде. Просто…

– Да?

– Ну, знаете… – Эспель пожала плечами. – Зеркалорожденная зеркалократка или естественнорожденная зеркалократка… – она сделала вид, что взвешивает понятия в руках, словно мешки с мукой. – Все одно: Зеркальная знать. А я – всего лишь полулицее дитя из Псарни. Все это немного за рамками моего класса.

Кара нахмурилась:

– Что значит «полулицее»?

Эспель уставилась на Кару, словно та спросила, что такое «нос». Она указала на шов, идущий по центру ее лба.

– Это значит именно то, что значит, графиня.

Я искусственнокожая, стянутоликая… синистресса, леволицая. У меня только половина лица.

Кара непонимающе покачала головой, и Эспель присвистнула.

– Сколько же вы забыли? Маго, как это объяснить? – пробормотала она.

Мгновение она выглядела совершенно растерянной, потом отставила стакан и заложила палец за левое ухо.

– Когда я родилась, – начала она, – я родилась с этим, – она провела кончиком пальца вдоль челюсти, – моим собственным естественным лицом. Но оно прекращалось здесь. – Палец остановился на подбородке, где кожу отмечала серебряная нить. – Справа все было пустым, словно неиспользованная бумага, как и у моих мамы с папой, и у их мам и пап, и моих прапрапрофилей, когда в тридцатых они отразились из Старого Города. Вся моя семья начинала жить в этом городе с половиной лица. – В голосе послышались напряженные нотки. – Но ведь в таком виде нигде не появишься? Людей затошнит от такого зрелища. Поэтому правительство ввело протезы. – Палец Эспель пересек шов и пополз по правой стороне лица. – Это обыкновенная зеркальная кожа серийного производства, привитая, когда я была ребенком. Она изменяется в соответствии с врожденной половинкой, полностью ее копируя, поэтому они всегда одинаковые. «Пластика. Косметика. Торжество эстетики», – пропела она, подражая телевизионной рекламе. – Это мое Пэ- О.

– Пэ-О? – переспросила Кара.