Сын города

Девушка с ненавистью пристально посмотрела на Гаттергласс:

– Потом я поняла: это все вы. Это были ваши крысы – те, что попались на пути химеры. Вы не могли управлять Трубчатым волком, поэтому использовали химеру и аккуратненько подложили ответственность к парадной двери Святого Павла. Высь не заинтересовался бы Филом, не будь он опасен, поэтому вы сделали его таким.

Губы Бет скривились. Она думала о том, что парень сказал в первый вечер, когда они встретились: «Когда что-то такое большое и сердитое бросается на тебя из темноты, первое, что приходит в голову, так это пригвоздить его чем-нибудь острым».

Гаттергласс хорошо знала своего подопечного.

– Вы манипулировали всеми, до кого мне было дело. Эту ложь вам Богиня надиктовала? Вы повторяли ее снова и снова, и продолжаете повторять, топя в ней боль, – слова отдавали горечью во рту. – Обману конец, Глас. Люди должны услышать правду.

Девушка повернулась и заковыляла вниз по свалке в сторону города. Рука из шариковых ручек сжала ее плечо.

– Ты действительно думаешь, что они тебе поверят? – прошипела Гаттергласс. – Распространишь это жалкое подобие мифа, и я похороню тебя. Сделаю из тебя предательницу: девку, убившую их Бога. Сами улицы, которыми ты пойдешь, начнут на тебя охотиться.

Бет схватила Гаттергласс за запястье, оторвала руку от плеча и стиснула, чувствуя, как жуки в панике разбегаются из-под пальцев. Медленно откинув руку назад, она обернулась. Девушка уставилась в скорлупки, наблюдая смерть надежды, после которой осталась только чистая белая ненависть.

– Я не собираюсь говорить им, – процедила Бет. – Вы сами скажете. – Бет стянула капюшон на одну сторону, демонстрируя маленького паучка, поблескивающего стекловолокном в яремной ямке. – Вообще-то уже сказали.

Гаттергласс издала сдавленный крик и кинулась пристукнуть крошечное создание, но оно исчезло в мерцании света и помех, а его сообщение тиражировалось и копировалось со скоростью радиоволн. Голос Гаттергласс, голос, что так долго лгал от имени Богини Лондона, повторит ее исповедь на каждом углу. Бет почувствовала крошечный прилив торжества. Сегодня ее город узнает правду.

– Вернись! – прокричала Глас вдогонку. – Пожалуйста, вернись! Я заплачу! – Но это было бессмысленно. Бет с пауком уже заключили сделку.

Бесконечное мгновение Гаттергласс просто стояла как вкопанная, и ее бумажное лицо разгладилось от потрясения, а потом выдохнула и начала похлопывать себя, что-то ища. Найдя, всунула сигарету между губ, но никак не могла отыскать спички. Выглядела она при этом совершенно никчемной и потерянной.

Движимая необъяснимой жалостью, Бет выудила из мусора полупустую пластиковую зажигалку и подпалила счастливую находку Гаттергласс. Девушка развернулась, чтобы уйти, но приостановилась.

– Какова была ваша цена, Глас? – тихо спросила она. – Когда вы сделали Фила тем, кем он стал? Чем Синод заставил вас расплатиться?

Она поглядела через плечо гниющей женщины.

– Кем вы были?

Через струящийся между ними дым Бет увидела кисломолочные слезы, покрывшие бумажное лицо, а под ними – улыбку, напоминающую о старых временах.

– Красавицей, – ответила Гаттергласс.

Глава 56

«Бет Брэдли и уличный Принц-оборванец в день, когда они стояли на крыше мира».

Нарисованные ею Фил и Бет ухмылялись с нагретого солнцем металла. Подпись красовалась над изображением Бет. Пространство над лицом парня пустовало.

Бет откинулась назад, чтобы тщательно изучить свою работу. Все еще грубовато, но уже что-то. Теперь заднюю сторону трона покрывала огромная трехмерная карта: улицы, площади, парки, рынки. Святой Павел, Биг-Бен, Колесо: Лондон, каким она его видела с вершины самого высокого небоскреба. Корона из высоток выросла в центре финансового района, замаскированная под очередное скопление анонимных офисов.

Девушка со звоном бросила аэрозольный баллончик обратно в рюкзак и стала рыться в нем в поисках другого, серебряного. Прежде, чем она закончит, здесь будут отмечены каждая стоянка Лампового народа, Поле Сноса и одержимый Богом кран. Бет заслонила глаза от солнца, нашла точку опоры и начала распылять черточки крошечных фонарей. Она уже вписала Матушку сеть, радиомачту на юге.

Монумент; мемориал; фреска: это было приглашение любому, кто поднимется сюда, пойти по ее следам и увидеть то, что видела она. Рискованно, но ради того, кому бы достало безумия, прежде всего, подняться на эту башню, а потом поверить карте настолько, чтобы следовать ей, оно того стоило.

Бет отвлекло только першение в горле. Секунду спустя она разразилась надсадным кашлем. Девушка согнулась пополам, обхватив колени руками, пока, наконец, не смогла распрямиться.

– Проверка, – нерешительно сказала она, все еще чувствуя легкое головокружение. Голос прозвучал сухим шепотом. – Проверка. Раз, два, три.

Девушка вздохнула. Чертовски вовремя: голос вздумал вернуться, когда она была в семи сотнях футов от любого возможного разговора. Она взглянула на теплые металлические перила, идущие вокруг пирамидальной крыши, и – всего одно безумное мгновение – прикидывала, не кинуться ли очертя голову