прокалывают асфальт в четырех точках – по одной на каждую сторону света. Пара подростков стоят на мосту, курят и старательно меня игнорируют, пока в воздухе лениво угасает тепло.
Медленно – сначала медленно – внутри фонарей занимается свет; первые шаги танцовщиц за стеклом едва отдаются свечением: всего несколько крошечных вспышек, когда они ударяют пятками. Изящная рука внутри одной из колб извивается и манит, искры слетают с пальцев.
Хрустнув суставами, я потягиваюсь и глубоко вдыхаю.
Теперь все четыре сестры, пробудившись, прижимаются к стеклу, посылая огненные поцелуи, кокетливо притворяясь запертыми в клетках, играя беспомощность. Мое сердце начинает колотиться.
Танец становится порывистей, огни ярко мерцают. Моя тень пускается в пляс, и я начинаю зажигать вместе с ней, двигая руками и ногами в такт свету, танцуя под визуальную музыку.
Мелькание вспышек гипнотизирует; я чувствую себя пьяным, разгоряченным светом, но идеально держу равновесие.
Девушки на мосту бросают сигареты, одна из них смеется, пока другая бормочет что-то про «обдолбанного бродягу».
Они уходят, не замечая, как гаснут одна за другой лампы.
Электра, первая, дерзка, как всегда: плавно скользит вниз по затененному фонарю, пока ее ноги не опаляют асфальт. Гладкая кожа идеально чиста. Флуоресцентная пыль в крови ослепляет. Стекловолоконные волосы развеваются в магнитном бризе, почувствовать который я могу лишь мечтать. Я оглядываюсь по сторонам; теперь свои колбы покинули все сестры: они окружают меня, покачиваясь в такт свету и беззвучно смеясь.
Электра начинает хлопать, остальные подхватывают ритм: высекая свет, ладонь ударяет о ладонь в сложном синкопировании вспыхивания и затухания. Как только сестры приноравливаются, Электра останавливается и приосанивается, протягивая мне руку в официальном приглашении.
Я беру ее, и мы начинаем танцевать.
Каждая вспышка света – новый образ галлюцинации: движение, стук крови в моей голове.
Электра следит за моим пульсом тонкими пальчиками, владеет моим дыханием. Моя рука скользит по ее бедру.
Вспышка-вспышка-вспышка…
Она опаляет волоски на моей коже. Шея запрокидывается назад, девушка смеется, и зубы ее вспыхивают. Секунду спустя я чувствую их жар на мочке уха. Она танцует, она блестит, она живая; я танцую с ней, и я тоже живой.
В конце концов мне приходится остановиться, задыхаясь и смеясь, и она замедляется, охлаждаясь настолько, чтобы поцеловать меня в шею.
Жар ее губ находится в доле градуса от боли.
Остальные продолжают веселиться.
Одна перебирает спектритар, добавляя музыке оттенков цвета, пока две оставшиеся сестры смеются и танцуют, ловко пародируя старомодные стили.
Я сажусь, находя гравий приятно прохладным по сравнению с жаркой Электрой.
Она поворачивается и обходит вокруг меня, потом останавливается и открывает рот:
– Что такое?
Я читаю слова по сигналам – пульсирующему свету, исходящему от ее миндалин.
– А что такое? – переспрашиваю я, преувеличенно артикулируя, чтобы девушка смогла прочитать по губам.
– Ты напряжен.
– Почему ты так считаешь?
– Я могла бы утопить крысу в токсичных отходах – партнер для танца из нее получился бы лучше.
Мои щеки вспыхивают:
– Не думал, что было настолько плохо.
Она негодующе пожимает плечами:
– Ты был неуклюжим и медлительным, не попадал в ритм даже больше, чем обычно. Разумом ты находился где-то еще – по крайней мере, я на это надеюсь, потому что либо так, либо ты… – Она запинается, нащупывая слово, и, в конце концов, подбирает характеристику на своем родном языке: что-то вроде «ярко потухший в размышлениях».
– Слабоумный, – фыркнув, перевожу я. – Спасибо.
Электра садится рядом со мной. На мгновение замирает, и ее свет почти гаснет, тогда девушка обвивает меня рукой, поглаживая плечо обжигающими подушечками пальцев. Она тянет меня, чтобы я посмотрел ей в лицо.
– Можешь поговорить со мной, Филиус.
