Сын города

Я сказал тебе однажды, скажу и второй раз: иди домой.

Бет открыла было рот, чтобы возразить, но он ее оборвал:

– Я не шучу. Может, я никогда не поступал, как сын своей матери, прежде, но могу начать прямо сейчас. Высь убьет меня, Бет Брэдли. – Он говорил спокойно, деловым тоном. – А, если ты останешься со мной, убьет и тебя. Мне бы очень не хотелось объяснять это твоему отцу, уволенному журналисту.

– Как ты собираешься что-либо объяснять после смерти? – поинтересовалась Бет, прежде чем сообразила остановиться.

Он впился в нее взглядом:

– Ага, зубодробительное занудство, конечно, заставит меня передумать, – отрезал парень.

Бет упрямо продолжила:

– Послушай, я знаю, есть риск. Знаю, что могу…

– Это не вопрос возможности, – голос его звучал раздраженно. – Для меня, да, «может быть» – это вопрос «возможности»: у меня есть возможность бегать достаточно далеко и достаточно быстро, чтобы держаться от него подальше. Но для тебя это вопрос неизбежности – не хочу показаться грубым, но есть ли хоть один шанс того, что ты не станешь обузой? Ты умеешь карабкаться по небоскребу? Можешь бежать по проводу, обгоняя Балкового Паука?

Бет уставилась на него:

– Я даже не знаю, о чем ты сейчас говоришь.

– Вот и я о том же.

Она стиснула зубы:

– Однако одну вещь из того, что ты сказал, я поняла: бегать, – она почти что выплюнула это слово. – Это твой план? Так ты собираешься соответствовать материнскому завету? Сбежав?

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Тогда научи меня! Я толковая, сечешь? Смогу научиться – и, возможно, помочь. Или ты так чертовски высокомерен, что считаешь, будто лучше оставаться одному?

Филиус открыл было рот, но Бет не дала ему заговорить:

– Ты, что, рассчитываешь на свою маленькую подружку из фонаря? Если я не сильно ошиблась, читая язык ее чертова тела, тебя ожидают довольно холодные ночи.

– Лек не моя…

– Да, не важно, – фыркнула Бет. – Есть кто-нибудь еще? Кто-нибудь, кто готов противостоять этому Королю Кранов, которого ты так боишься?

Когда Филиус уставился на нее, девушка почувствовала злость, смятение и одиночество, исходящие от него жаркими волнами.

– Я, например, – тихо сказала она. – Может, я чего и не знаю, но я уже спасала твою жизнь, а ты – мою. Я хочу помочь тебе. – Она осознала, насколько правдивы эти слова, только произнеся их. – Позволь мне помочь тебе сделать нечто большее, чем просто убежать.

Его серые глаза внимательно ее изучали:

– Почему?

– Потому что я тоже одинока, – мягко ответила Бет.

Они оба затихли. Облака рассеялись, ночь была ясной и холодной. Бет задрожала.

– Нет, не одинока, – проговорил он наконец. – Протяни руку. – И он без предупреждения чиркнул ее по запястью кончиком своего прута, острым, как бритва.

Бет не знала почему, но она не отскочила и не закричала. Держалась, пока он резал ее руку снова и снова, хотя и чувствовала, как выступила и закапала на землю кровь.

Девушка не отрывала от него глаз:

– Что это? – в ее голос прокралась лишь слабая дрожь.

Он пожал плечами, почти застенчиво:

– Если ты собираешься быть солдатом моей армии, девочка, то должна носить мою метку.

Она опустила взгляд на запястье. Сквозь размазавшуюся кровь отчетливо проступали тонкие линии порезов: здания, складывающиеся в корону.

Ее захлестнула глубокая, будоражащая гордость:

– А еще это предупреждение. Чертово напоминание: все по-настоящему, Бет. Это может причинить тебе боль, и нет никакой волшебной двери, через которую можно сбежать и захлопнуть ее за собой. Ты можешь никогда не вернуться домой, понимаешь? Потому что тебя будут преследовать – если ты сделаешь это и попадешься на глаза Выси, можешь навсегда проститься с безопасностью. Проститься с домом. Навсегда.