– Отступаем! – кричу я. – Отступаем к реке!
Секунду Глас пялится на меня. Потом кивает и перестраивается в огромную мусорную голову, вопящую голосом сотни крыс:
– ОТСТУПАЕМ! ОТСТУПАЕМ!
Мои солдаты – стеклянные, из плоти и каменные – вздрагивают, а потом как можно быстрее бросаются к воде. Натриитки тянут Тротуарных Монахов с отрубленными конечностями, оплетя их полями, словно рыболовными сетями. Я стою, подгоняя их, пока последний Белосветный не пробегает мимо. Вот я сам поворачиваюсь и мчусь за ними, и Трубчатые волки радостно воют, пускаясь в погоню.
До берега реки меньше сотни шагов. Расстояние тает. Я чувствую холодное дыхание волков на спине. Первые достигшие кромки воды солдаты моей армии топчутся в нерешительности. Некоторые оглядываются на меня с растерянным и выражением лиц, чувствуя себя преданными. Я знаю, что они думают: если волчья стая загонит их в реку, все они погибнут.
Я ловлю взгляд Гаттергласса. У нас всего один шанс.
– ОТВОРОТ ВПРАВО! – кричу я,
– ОТВОРОТ ВЛЕВО! – орет Глас, и я впрыгиваю в ряды моей армии и начинаю практически швырять стеклянные тела к западу вдоль набережной. У Гласа, превратившегося в гигантскую руку, сметающую десятки Тротуарных Монахов в противоположном направлении, получается быстрее.
Стеклянные девушки и парни кричат бессвязными вспышками бледно-желтого света. Под весом своих товарищей один из священников крошится в кровавый гравий. Однако в наших рядах открывается брешь. Волки пытаются притормозить, но их импульс слишком велик, и, проносясь мимо, они лишь изворачиваются, пытаясь тяпнуть нас за лодыжки. Металлические лапы в пыль сокрушают бетонный барьер, и звери, поднимая брызги, падают в реку.
Прерывисто дыша, я улыбаюсь Гласу.
Волчья стая встряхивается, шелестя по щиколотку в воде, поворачиваясь, готовясь нас преследовать. И останавливается.
Один из укротителей смотрит вниз на речную поверхность, и я знаю, что он видит: отражения Металлического Человека и Трубчатых волков в окружении сотен других отражений, в костюмах, джинсах или потрепанном камуфляже. Отражения без оригиналов беспощадно улыбаются, держа сварочные горелки, которые пофыркивая, начинают разгораться.
Я вспрыгиваю на пустой постамент на Набережной как раз вовремя, чтобы увидеть, как факел Зеркальной знати касается волчье отражение. В то же мгновение настоящий волк испускает страшный вопль, а его морда, вспыхнув раскаленно-белым, начинает плавиться.
У меня все еще звенит в ушах, когда каменная рука ложится мне на плечо. Я смотрю Иезекиилю в лицо; он поздравляет меня с маневром. Я рассеянно киваю.
Подо мной волки пытаются выбраться из реки, но их отражения скованы цепями и намордниками, и как звери ни рвутся из них, с тем же успехом они могли бы попытаться оторваться от собственных теней.
Чувствуя тошноту от того, что я заставил делать Зеркальную знать, я отворачиваюсь…
…и то, что я вижу, повергает меня в ужас.
В тусклом свете на другой стороне дороги стоит одинокий Трубчатый волк. Девушка, сидящая на его спине, смотрит на меня. Ее волосы перевязаны шелковым шарфом, а лицо испачкано металлом и запекшейся кровью. Она излучает чистую, непримиримую
– Нет! – хочу крикнуть я, но даже не знаю, издал ли хоть один звук.
Усики колючей проволоки – сотни змееподобных нитей – расправляются со свирепой скоростью. Натриитка, девочка моложе меня, едва ли успевает вздрогнуть, прежде чем проволока с хрустом перегрызает ее шею.
«О нет. О, Темза,
Еще больше усиков, еще больше изувеченных тел, еще больше смертей. Высь послал свою верховную жрицу уничтожить нас.
Я было кидаюсь ей наперерез, но ноги не слушаются.
– Ты – единственный, кто может ее остановить! – ору я на себя, хотя, откровенно говоря, этот оптимизм – не более чем чертов безумный лай. У нее есть носитель, так что она, по меньшей мере, так же сильна, как и я.
Носитель Госпожи соскакивает с волчьей спины и мчится к нам. Ее окружает гудящее облако блестящего металла, и я представляю, как эти усики опускаются в реку, взбивая воду в пену, уничтожая Зеркальный народ и волчьи отражения.
Она может обнулить преимущество.
«Ты – единственный, кто может остановить ее». Но мне не придется делать это одному.
Встречая окутанную сталью девушку, я выкрикиваю боевой клич, в основном просто от ужаса. Колючие нити оплетаются вокруг меня, но мне удается выкрикнуть – всего несколько слов, – прежде чем они плотно закрывают мой рот.
– Бет, помоги мне!
Бет посмотрела на Набережную. Этот голос, голос улиц, подстегнул ее мышцы, хотя девушка и споткнулась, захваченная головокружением.
– Фил! – закричала она. –
