Бантик недовольно рыкнул и демонстративно отвернулся. Работать почтальоном для придворных кокеток он не собирался.
Вот тут-то и появился Крейр. Его сторона кровати озарилась мягким светом, и уже миг спустя рядом с Лизой лежал колдун. Видно, перенос застал его во сне.
Впрочем, пробудился он очень быстро. Огляделся.
— Как знал, что тебя одну оставлять нельзя. Всего несколько часов отсутствовал, а какой-то неизвестный ухажер уже пишет тебе любовные послания, — и бесцеремонно вырвал из рук невесты записку. — Ну-ка, что у нас тут…
Девушка тихо радовалась — хорошо хоть имя адресата указано. Иначе, ничего не подозревая, имела все шансы обзавестись неизвестным поклонником.
— Опять царевна Заресская чудит, — с легкой полуулыбкой проговорил колдун. Вроде бы добавил еще что-то, но Лиза уже не вслушивалась. Предыдущие слова мужчины здорово зацепили ее.
— Заресская? Хочешь сказать, моя сестра? Дочь Константина и Ниадоры? — Девушка заметно дрожала от охватившего ее возбуждения.
Ладно еще родители! Но вот что в родном мире у нее может оказаться сестра, Лизавета и предположить не могла. Хотя в этом не было ничего необычного. Мачеха ведь царю жена? Жена. Так чему удивляться?
— Нет, — поспешил разочаровать ее Крейр. — Это дочь Ниадоры. Не спрашивай от кого. Царица тщательно оберегает свои тайны.
Значит, не сестра… Помимо воли из груди Лизанды вырвался разочарованный вздох. А жаль. Всю жизнь мечтала!
— А вот брат у тебя есть, — продолжил темный экскурс в ее семейные дебри. — Если верить ее величеству опять же.
Доверия злобная разлучница не вызывала абсолютно, но в этот раз Лиза решила сделать исключение. В конце концов, все проверяемо. Наличия дара не подделаешь. Да и иметь рядом еще одно родное существо хотелось до жути.
— Брат? — с робкой надеждой переспросила девушка, заглядывая собеседнику в глаза.
— Вьяр, — заочно представил родственника Крейр. — Но не обольщайся. Мальчишке еще не исполнилось десяти, а значит — будить дар пока даже не пытались. Никто не знает, какое открытие ждет впереди царскую семью.
С этими словами мужчина устроил поудобнее голову на подушке и вознамерился отойти ко сну. До рассвета оставалось не так долго, и неизвестно еще, какие сюрпризы готовит день грядущий. А значит, хорошо бы выспаться.
Лиза покосилась на нареченного и продолжать разговор не стала. Вместо этого последовала его примеру.
В виде исключения поутру громче всех кричала не Слава.
— Если он сейчас же не заткнется — прокляну, — грозно предрек колдун и нырнул головой под подушку.
Лизка хихикнула, стряхивая с себя остатки сна.
Нет, на самом деле стоящий под окном пел. Вроде бы даже о любви. То есть пытался, потому что назвать вылетающие из его рта хриплые звуки песней не рискнул бы даже глухой.
Облокотившись на подоконник, царевна, не скрывая любопытства, вглядывалась вниз. Даже окно распахнула для улучшения обзора, вызвав раздраженное ворчание жениха. Ничего, потерпит!
На удивление, парень оказался симпатичным. Высокий, жилистый, светлокудрый, в форменном красном одеянии с неведомыми Лизавете знаками на рукавах. Только с голосом беда. Ему бы приказы отдавать, а не песенки любовные распевать.
Интересно, кто та «счастливица», ради которой незнакомец решил рискнуть достоинством? Засмеют ведь!
Словно в ответ на мысли царевны где-то над головой послышалось двухголосое хихиканье. За ним последовал шепот:
— Решился!
— Надо же, я думала — не осмелится…
— Спустишься к нему? — Судя по тону, говорившая точно так бы и поступила. Увы, под окном ждали не ее.
— Вот еще. — В голосе другой девушки прозвучали капризные нотки. — Увидит матушка — косу оторвет. Нет уж, я лучше отсюда послушаю.
«Льяна!» — догадалась Лизка. Значит, под окном горланит автор давешнего любовного послания.
— Ну и дура, — громко сообщила Лизанда и захлопнула окно.
Нет, ну правда! Вот если бы для нее кто-нибудь…
— Это он дурак, — возразил из-под подушки колдун. — Стоило позориться!
Полный возмущения взгляд прожег прикрытую одеялом спину.
— Он ее любит!
С улицы донесся грохот, придушенный хрюк и несколько сочных выражений. Очевидно, не только темному помешала выспаться утренняя серенада.
Из вороха постельного белья донеслось презрительное хмыканье.
