Заметили только наш брошенный танк «Микки-Маус» и два грузовика. Ещё на горизонте что-то пятном выделяется, но без оптики разглядеть, что это, они не смогли.
– Ясно, идём по полю к танку. По пути посмотрим грузовики.
– Товарищ майор, один сзади останется, другой за танком. Надо специально к ним идти, – пояснил боец-дозорный.
– Хорошо. Вы с напарником проверите грузовик, что останется позади, а танк и вторую машину мы уже сами осмотрим. Разойдись.
До танка пришлось топать почти триста метров. Дозорные не ошиблись, на обочине действительно стоял БТ-7, прозванный немцами за люки на башне «Микки-Маусом». Когда мы до него добрались, я повернулся к обоим «немцам».
– Значит, так, выходите и спокойно встаёте у танка, как будто вы пост тут. Тебе, боец, надо снять свои сапоги, будешь босиком ходить, вот эти трофейные, что тебе малы, на броню танка поставишь, чтобы видно их было, как будто снял, чтобы ноги подышали. Ясно?
– Ясно, товарищ майор, – хором негромко ответили те.
– Вперёд.
Бойцы спокойно вышли на дорогу, поправляя обмундирование и осматриваясь. Тот, что играл рядового, поставил трофейные сапоги на броню танка и, делая вид, что ему скучно, облокотился о борт, укрывшись в тени, а вот «ефрейтор» встал посередине дороги, осматриваясь. Я тоже посмотрел в бинокль, что это там дозорные рассмотрели на горизонте.
– Хм, КВ стоит. «Единичка», – пробормотал я себе под нос. В моём голосе явно прослеживалась заинтересованность.
– Товарищ майор, никого, – шепнул ефрейтор.
– Группа на месте, отдыхать, – приказал я остальным и вышел на дорогу. Проходя мимо, вручил «ефрейтору» бинокль и велел ему забраться на броню танка, чтобы осматривать горизонт.
Одним слитным движением я нырнул в открытый командирский люк танка. Что ж, немецкие трофейщики тут побывали, машину не эвакуировали, видимо, времени не было, но всё, что было, сняли, ни замка, ни прицела, пулемётов нет, все боеприпасы забрали. Вообще пустое боевое отделение. Правда, сам танк в порядке. Баки сухие, бросили машину без капли горючего. Машина была переведена на автоход, стояла на колёсах, а гусеницы разложены на специальных полках и закреплены.
– Товарищ майор, – услышал я доносившийся снаружи возглас «ефрейтора». – Пыль на дороге, кто-то сюда едет.
– Далеко? – спросил я и, выглянув, увидел за кормой танка столб пыли.
Так пыль может поднять только техника с гусеницами, поэтому забрав у бойца бинокль, я присмотрелся. Угу, два мотоцикла и «Ганомаг». Рубль ставлю, что это патруль фельджандармерии.
– Бойцы, внимание! – громко сказал я. – К нам приближается патруль противника. Там не больше полутора десятка человек. Рассредоточиться вдоль обочины, замаскироваться в пшенице. По технике не стрелять, только по солдатам. Техника нам целой нужна. Тщательно целиться. Как только они остановятся и повылазят, мой выстрел будет первым, это сигнал. Всё ясно?
Оба «немца» и остальные, что укрывались в пшенице, нестройно подтвердили, что всё поняли.
– Товарищ майор, а они остановятся? – спросил «ефрейтор».
– Это патруль, их задача отлавливать таких, как вы, слоняющихся без дела солдат. Ещё как остановятся. Ну, всё, они близко, изображайте безделье. Когда немцы к вам выйдут и начнут орать, вскочите и вытянитесь, поедая их глазами. Дальше наша работа. Как будет первый выстрел, падайте на землю, не мешайте нам. Ясно?
– Ясно, товарищ майор.
Уже отчётливо был слышен рёв бронетранспортёра и треск мотоциклов. Наблюдал я за немцами в командирский перископ. Видно было плохо. Оружия при мне, кроме маузера, не было, я его достал из кобуры-приклада и приготовил к бою. Автомат, прежде чем идти к танку, отдал Лосеву, о чём сейчас жалел. Не хотел, чтобы мешался. Ну, да ладно, из пистолета стрелять, вылезая из люка, куда удобнее, чем с длинным и неуклюжим ППД. Как и ожидалось, немцы остановились, наблюдая картину: двое солдат вермахта спокойно отдыхают в тенёчке у правого борта русской боевой машины. Один, вот наглец, ещё и сапоги снял.
Мотоциклы проехали чуть дальше. На одном было трое, на втором двое, на колясках установлены пулемёты. В бронетранспортёре не десяток, а всего шестеро, судя по каскам, именно из него с пассажирского места вышел невысокий, но широкоплечий фельдфебель с бляхой жандарма на груди. Они у всех мотоциклистов были, вот у солдат в кузове «Ганомага» не видел. Пулемётчика, что стоял у МГ, закрывал бронещиток. Только каску рассмотреть можно, второго номера почему-то не было. Меня взволновали солдаты, что сидели в десантном отсеке бронетранспортёра. Они почему-то не выходили размять ноги. Это беспокоило.
Вышедший фельдфебель действительно стал громко высказывать, что он думает о наших лентяях, причём не орал, но говорил так, что воспринимать ор, наверное, гораздо легче, чем его речь. Умеют же некоторые передать интонацией всю глубину чужого грехопадения. Осторожно выглянул – оба наших «немца» уже стояли по стойке смирно плечом к плечу и поедали глазами фельдфебеля, как я и велел. Вот тот стоял ко мне лицом и сразу уловил движение в люке, глаза его расширились, он открыл было рот, чтобы закричать, но мой выстрел образовал в его лбу красивое такое отверстие. Впервые стреляю из
