Ратников вдруг, сам для себя незаметно, о судьбах России задумался. О начальничках, совесть давно потерявших. Вот почему в России, как в средневековой Орде, даже хуже? Да потому что человечек любой, на высокое место назначенный, очень хорошо понимает — почему он туда, на это место, попал. Совсем не потому, что такой умный и знающий (хотя у многих и ум и знания есть, но ведь вовсе не в этом дело!), нет, не поэтому. А благодаря ленивому шевелению еще большего начальничка пальчика. И прекрасно этот, новоназначенный, знает: чуть что не так, чуть какое непокорство — высший начальник снова пальчиком шевельнет этак слегка… И покатиться головенка в кусты! Запросто! Оттого все начальнички — словно зайцы. И оттого они, сердечные, маются, ведь сами-то понимают прекрасно — кто такие есть и почему в этом кресле сидят. А хотят — хотят! — казаться людьми большими, значимыми и, вроде как бы сами по себе, вроде как бы с другими большими шишками на равных, а над обычными людьми уж куда как выше! Оттого и желание пыль в глаза пустить, мигалки эти, лимузины блестящие. Нормальному, совестливому, знающему и себя ценящему человеку ничего этого не надо, а вот какой-нибудь не шибко умной, но хитрой, жестокой и алчной бессовестной тварюшке, в начальственное креслице мановением чужой десницы задницей чугунной усевшейся, без мигалок, лимузинов, вип-залов — никак! Потому что без всего этого ощущение власти уйдет, испарится, и останется «голый король» — никому не нужное дрожащее быдло. Оно так рано или поздно и случится, и те, кто не слишком уж глуп, это тоже хорошо понимают (не по Сеньке шапка!), а потому и спешат воровать, брать откаты, законы для себя любимых придумывать… Орда! Что уж тут скажешь? Орда…
Хотя… и эта, плохая, власть (а другой-то нет и вряд ли когда-нибудь будет) куда лучше, чем полная анархия, откровенное волчье право, кровь… Да и уважаемые граждане пусть на сами себя со вниманием, посмотрят. Чиновники да милиционеры не с Марса в матушку Россию засланы — это ж все наши люди, такие же, как мы, плоть от плоти. Обычные граждане, конечно, в таких масштабах, как высокопоставленные чиновники, не воруют — так это не из-за честности вовсе, а потому, что возможностей нет, силенок, грубо говоря, не хватает. А было бы? Миша, правда, знал одного честного человека — Веселого Ганса дружка. Молодой совсем парень, но из — так скажем — зажиточной семьи. Никогда ни в чем особенно не нуждался, машинку с помощью родичей справил, жилье, потом тетушка любимая померла — племянничку еще одна отошла квартирка. Вот и трудился он себе помаленьку опером — честным и правильным. А когда все есть, чего ж не работать-то? А если б не было? Вопрос риторический, да и вообще — неча на зеркало пенять! А опер тот честностью своей, между прочим, гордился, хотя было ли чем гордиться-то? Когда все вот так, на блюдечке.
— Ну, — Ак-ханум улыбнулась, толкнула задумавшегося Михаила локтем. — Все услыхал? Всех увидел? Теперь твоя работа начнется.
Ратников кивнул:
— И что конкретно я должен узнать?
— Снова говоришь непонятно.
— Ну… Ты сказала — «все». Но это как-то…
— Я тебя поняла, Мисаиле. Узнай, кто из них с кем договорился и о чем.
Да-а… Ратников покачал головой — задача-то не из легких. Но кто сказал, что будет легко? С другой стороны, пообретаться среди ордынских русских — тоже дело неплохое: Темку-то где-то там нужно искать. И еще этих… людокрадов. С браслетиками!
Человек предполагает, а Бог — располагает. Напрасно Миша надеялся, что, исполняя задание княжны, проникнет в русскую общину Сарая. Как быстро выяснились, князья с ордынскими русскими не общались — брезговали, свиньи чванливые, как же — они же особо важные персоны, випы!
Ростовские князья со всем своим табором поселились в виду ханского шатра, в специально выделенной им юрте — там так вот, по-татарски, и жили, отгородившись от всех плотным кольцом обслуги и стражников.
Князья углицкие и все остальные прочие такой халявы не имели и жили в городе, на подворье, нарочно поселившись подальше от местных русских по принципу «гусь свинье не товарищ».
Этих вот, углицких и прочих, было проще всего достать, с них-то Михаил и начал, заявившись на подворье под видом боярина-новгородца, ищущего в Сарае приличный, дающий немаленький куш, пост.
— Хочу вот, в баскаки податься, — угощая вином охочего до дармовой выпивки «молодшего князя» Василия, делился своими мыслями Ратников.
С князем он познакомился возле церкви, вполне к месту ухватив за воротник сдернувшего княжеский кошель воренка, которого сам же специально для этого и нанял.
— Эй, господине! Не твоя ли мошна?
— Что? А ведь моя! — чернявый, похожий на проигравшегося в пух и прах выгнанного из полка гусара, князь радостно принял кошель. — Вот благодарствую, мил человек, спаси тя Бог!
— Жаль, татя-то упустил, уж не взыщи.
— Да пес с ним, с татем! — князь Василий подмигнул и залихватски подкрутил усы. — Вижу, человек ты не бедный.
Ха! Еще бы! Зная, что по одежке встречают, Михаил приоделся по местной довольно-таки эклектичной моде и выглядел теперь, как брачующийся фазан: поверх ярко-голубого, подпоясанного желтым шелковым поясом дэли — ярко-пунцовый армяк, отороченный беличьим мехом, ну а на плечах — небрежно накинутый плащ нежного травянисто-зеленого цвета. Да, еще лихо заломленная набекрень соболья шапка! Ну и меч в красных сафьяновых
