— Попробовали бы… Впрочем, кое-кто пробовал… — жестко усмехнувшись, Савва поднял глаза к небу… точнее сказать — к поддерживающим крышу стропилам и лицемерно перекрестился:
— Царствие им небесное. Все-таки тоже люди. Были…
— Хорошо, — Ратников тряхнул головой. — Узнаю. Только давай-ка подробнее — что за князь?
— Да так, — презрительно отмахнулся Савва. — От князя у него только титул остался. Удела нет. Некий Михаил Всеволодыч Черниговский — слыхал?
— Что-то такое слышал.
— Сынок его, Ростислав, воевал не так давно с Даниилом, князем Галицким. Воевал неудачно — бежал к мадьярам, в Пешт, к королю Беле. И вот бежал — удачно, ныне у короля Белы в зятьях.
— Так-так, — понятливо покивал Михаил. — А папашка? Ну, этот, Михаил Всеволодыч?
— А Михаил Всеволодыч в Киеве тогда был… да взять там после монгольского разорения особенно нечего, вот и решил — подыскать себе удел. А кто ж даст? Чтоб самому-то взять — войско нужно. Вот он у Белы и попросил, по-родственному.
— Не дали?
— Не дали. Теперь князь сюда едет — просить.
— Понятненько, — Ратников задумчиво потер руки. — Послушаем, поглядим. Тебя как найти, если что?
— Я сам тебя найду. Скажи, где живешь.
— Что ж… Подворье Ак-ханум знаешь?
Кто такой был этот кондотьер Савва Корягин, Михаил, конечно же напрямую, из первых уст, не узнал, но догадывался: либо тот — человек венгерского короля Белы, либо — что вернее — Ростислава, либо… либо самого Даниила Галицкого, первого и единственного русского короля. Скорее даже — последнее, Даниил вполне мог отправить верного бойца — присмотреть за безземельным авантюристом, который — при монгольской помощи, буде такая последует — вполне мог еще много чего замутить.
Да вот, где-то так как-то. И кондотьер этот — Савва — калач еще тот, тертый. Такой может быть полезен. То есть уже полезным стал. И кого-то очень сильно Ратникову напоминал, какого-то очень хорошего знакомого… даже двух! Ну, конечно, подполковника Ганзеева по кличке Веселый Ганс и артельного подрядчика Евстафия Ерша. Все трое чем-то походили друг на друга, нет, не внешностью, хотя и здесь имелось что-то похожее, но, скорее, характером и общим отношением к жизни. Эти люди не бегали от опасностей и привыкли наносить удар первыми.
С Евстафием-то Михаил как раз и встретился уже на следующий день, как и договаривались. Возвращался с богомолья местный сарайский ювелир Мефодий, конечно же — русский. Именно у него и находился сейчас Артем; мальчишку нужно было поскорей выручить.
— Усадьба у Мефодия знатная, — погоняя коня, на ходу рассказывал артельщик. — Да ты и сам видал. С наскока не возьмешь, нет, да и Баракчин- царица ему всяческое покровительство оказывает… не просто так, конечно.
— Да зачем мне с наскока? — отмахнулся Михаил. — Мне б парня найти! А уж там договорился бы.
— С Мефодием ты вряд ли договоришься, — Евстафий прищурился. — Он не только мастерством своим, но еще и скупостью изрядной известен.
— Да сладим уж как-нибудь. Главное — парень. Был бы сыт, одет, накормлен.
— А вот с этим — плохо. Мефодий рабов своих в черном теле держит.
Михаил про себя хмыкнул — эх, Тема, Тема, и угораздило ж тебя так вот попасть! Ничего, погоди, выручим… обязательно выручим, в крайнем случае даже выкрасть можно, несмотря на всех покровителей скуповатого ювелира.
— Он по какому делу-то мастер? Серебрянник, золотчик, медник?
— Медник — скажешь тоже! Золотчик! Да еще и зернь, и скань кладет — доход большой имеет.
— Но скуп, говоришь?
— Скуп, скуп — не то слово.
— А точно — отрок-то у него?
— Да был похожий…
— Именно что — похожий.
— Ну ты ж рисунок видел?!
А вот это — да. Точно — Тема!
— Вон уже и усадьба… Ты тут особо-то не гомони, у Мефодия покровителей много, ссориться мне с ним не с руки.
Спешившись, артельщик подошел к воротам и вежливо постучал:
— Эй! Есть кто дома?
— Чего тебе? — из приоткрывшейся калиточки высунулся слуга — смуглый, одетый в какие-то неимоверные лохмотья парень лет двадцати с
