Глава сорок первая
Последний бой Елизара
Каждый раз убиваешь поклонника своего таланта.
Так и состаришься в безвестности.
Влад любил вертолеты. Ему они казались ближе к земле, чем самолеты: выучилась машинка летать, но от этого не стала совсем уж не от мира сего. Где надо сядет, куда надо долетит.
– А ты умеешь?
Стрельцов в кабине Ка-52 чувствовал себя не очень комфортно. Пока эта штука не взлетела, было просто тесно, он боялся ненароком что-то задеть, а задевать в кабине было чего. А вот Владу было хорошо, Лозинский давно мечтал полетать на чем-то настоящем:
– Я на «Робинсонах» в свое время положенные часы налетал. Это пташка совсем другая, даже не пташка – а земноводный гад.
– Почему гад? Гады не летают.
– Этот летает. Прозвище у него такое – «Аллигатор». Не суть. Что крокодил, что робинзон: принцип один и тот же – подняться, полетать, опуститься. На такой машине полетать – что песню спеть, сейчас мотнем на скорости 350 кэмэ, а какое тут вооружение!.. Спасибо тебе, Господи, за эту возможность!
Вертолеты у Периметра приметил Антон, но ему тогда и в голову не пришло, что с ними можно сделать что-то еще, кроме как просто заметить. После прорыва им Периметра таманцы куда-то испарились, так что дело было за малым – сесть и полететь. Что они и сделали.
Подниматься вертолет не хотел, но то ли Влад, наконец, освоился, то ли просто повезло. «Аллигатор» помотало из стороны в сторону, и – о, чудо! – он наконец начал делать не то, что ему хочется, а то, что хотелось пилоту. Антону было уже плохо, а ведь еще лететь и лететь. «Аллигатор», послушный воле Лозинского, поднялся метров на пятьсот и завернул явно куда-то не туда.
– Влад, Питер в другую сторону.
– Мы что, просто так улетим?
Антон смотрел вниз на просеку, проложенную сквозь Периметр, отсюда казалось, что все это произошло не с ним и очень давно.
– Не искушай судьбу…
Влад заложил вираж и плавно вывел вертолет на северо-запад, все быстрее и быстрее – туда, где их уже ждали.
Кривой вел машину по улицам города с обреченностью человека, который не решил, чего именно он хочет – просто угробить машину или попутно еще развалить какой-нибудь дом.
Вылетел на пустырь перед приютом, тормозить начал, уже не веря, что обойдется. Чудом никого не сбил. Сначала решил, что не туда заехал. Нет, туда. Оценил приоткрытые ворота. Оценил толпу. Из машины не хотелось выходить, ну никак. Стоять просто так – тоже не вариант, что-то такое нехорошее было в этой толпе – он им точно не нравился, хотя понять, что происходит, никак не получалось. Ему позвонили очень вовремя. Выслушал дежурного по приюту, коротко бросил: «Скоро буду», – и нажал на газ. Очень хотелось верить, что машине дадут проехать. Кривой сдал назад и тут же перестал был интересен толпе.
За спиной завыли сирены полиции – только что они смогут сделать? Разогнать толпу брандспойтом? Закидать газовыми гранатами? А им это точно не понравится?
Все происходило слишком быстро, но после того, что он делал этой ночью, Кривому все нравилось. Такая у него полоса пошла в жизни – все в кайф.
Кусок обшивки Ка-52 оторвался и плавно спланировал куда-то вниз – на те самые 500 метров над уровнем земли, которые так и держал Влад. Вообще, бронированная обшивка не должна была ни отрываться, ни планировать, ни, тем более, без следа исчезать, так и не долетев до земли.
– Влад, ты сказку про Золушку помнишь?
– Про тыкву и обувь?
– Точно. Вот мы с тобой вот-вот окажемся в тыкве, которая летит со скоростью 350 километров в час и слишком высоко, чтобы падать…
– Антон, ты чего? Это вертолет. Никаких добрых фей и плохих падших.
– Ты бетонную стену Периметра видел? Это же тоже был бетон, точно? Мы просто слишком быстро летим, потому и целы до сих пор.
Целы они были еще и потому, что трогать вертолет с опознавательными знаками таманцев никому не хотелось. Мало ли куда и зачем они летят и что сделают, если их тронуть. Пусть себе.
Влад повел вниз. Машина пока слушалась. На высоте – дома уже были так близко – приказало долго жить бронированное стекло. На скорости за сто километров – сомнительное удовольствие.
Лозинский вел бы по приборам. Только рассмотреть, что там и как, получалось очень слабо. То ли он ничего не видел из-за ветра, то ли там уже было не на что смотреть.
Вывалились к приюту они на машине, которая только что не просвечивала – и с каждым мгновением становилась все менее материальной – как обрывки тучи, отслаивалось вещество, не так давно бывшее металлом.
