Дж. У. М. Рейнольдсом, и впервые опубликованный в 1846 году.
— Продолжай.
— Горлагон — вервольф из средневековой повести Мари де Франс.
— Конечно, я же ее читал много лет назад! — ошеломленно ответил Ройбен.
— Барон Тибо — комбинация имен из известного рассказа Дюма «Волк-вожак». Первое издание в 1857 году, во Франции.
— Так это правда! — прошептал он. Встал, глядя на фотографию мужчин в джунглях. Она встала рядом.
Барон был единственным из них, чьи волосы были заметно седыми, старше остальных, с морщинистым, но очень приветливым лицом. У него были необычно большие серые глаза, очень добрые. Рейнольдс Вагнер, возможно, был рыжеволосым. Сложно сказать. Примерно такого же возраста, как Феликс и Маргон, с узким изящным лицом и миниатюрными руками. Фрэнк Вэндовер выглядел несколько моложе остальных, с вьющимися черными волосами, темными глазами и очень светлой кожей лица, на которой выделялся выразительный чувственный рот.
Что-то в их лицах напоминало Ройбену известную картину, но он никак не мог вспомнить, какую именно.
— О, а Том Маррок? — продолжила Лаура. — Это отсылка к Сэру Марроку, вервольфу из цикла «Смерть Артура» сэра Томаса Мэллори, написанному в начале пятнадцатого века. Его ты тоже наверняка читал.
— Конечно, — ответил Ройбен, не в силах оторвать взгляд от лиц на фотографии.
— Но эти отсылки не имеют никакого значения, — сказала Лаура. — Как и датировка. Важно то, что все имена соотносятся с литературными персонажами вервольфов. Следовательно, эти имена — либо выбранные специально, для входящих в общество, либо намеренный знак другим, обладающим этим особенным даром.
— Знак, — сказал Ройбен. — Никто не станет менять подлинное имя ради развлечения или чтобы подчеркнуть принадлежность к определенному обществу.
— Как думаешь, сколько раз им приходилось менять имена? — спросила Лаура. — Сколько раз им приходилось рождаться заново, принимая новые имена? А теперь этот человек, Феликс Нидек, появляется под собственным именем, назвавшись собственным незаконнорожденным сыном. А нам известно, что этот дом построил человек по имени Феликс Нидек в 80-х годах XIX века.
Она медленно прошла в одну сторону, а затем вернулась к камину. Снова остановилась у каминной решетки с блокнотом в руке.
— Ты понимаешь, что это может означать? — сказала она.
— Что они все заодно, конечно же. Я просто дрожу. Практически не могу… даже не знаю, что сказать. Я это подозревал! Подозревал почти с самого начала, но думал, что это притянуто за уши.
— А еще это означает, — мрачно сказала она, — что эти существа не стареют, и ты не будешь стареть. То, что они бессмертны, и ты тоже можешь оказаться бессмертным.
— Этого мы не знаем. Не можем знать. Но если это действительно Феликс, что ж, может, он и не стареет так, как обычные люди.
Он вспомнил про пулю, которая не ранила его, про стекло, которое он разбил, которое не оставило шрама. Достало бы у него храбрости проверить это, нанеся самому себе рану, или нет? Пока нет.
Он был в трансе, осознавая, что есть возможность того, что этот Феликс Нидек знает ответы на все его вопросы.
— Но зачем, зачем он хочет встретиться со мной в присутствии юристов? — сказал он. — Не хочет ли он выманить меня из дома, для того, чтобы ограбить его?
— Я так не думаю, — сказала Лаура. — Думаю, он просто хочет встретиться с тобой лицом к лицу.
— Тогда почему ему просто не прийти сюда, не позвонить в дверь?
— Он хочет понять, кто ты такой, не раскрывая, кто есть он сам, — ответила она. — Я думаю так. Да, наверняка ему нужны таблички, дневники, другие вещи, которые здесь остались. Он хочет их получить и честно говорит об этом, честно до определенной степени.
— Да.
— Но он может и не знать, что в действительности здесь произошло. Может не знать, что Маррок мертв.
— Тогда это мой шанс, так ведь? Воззвать к его чувствам, как-то намекнуть ему, кто я такой и почему мне пришлось убить Маррока.
— Мы убили его вдвоем, — сказала Лаура. — И у нас не было выбора.
— Я намерен целиком взять вину за это на себя, — сказал Ройбен. — С этим тебе придется согласиться. Но имеет ли это значение для него, сделал это я один или мы вместе? Значит ли для него что-либо завещание Мерчент? Или он тоже станет считать меня выродком?
— Не знаю, но ты сам сказал, что это твой шанс.
Они снова уселись у камина.
Долго сидели в молчании. Ройбену так по душе было ее умение сидеть молча вместе с ним так долго. Сейчас, похоже, она погрузилась в свои мысли, подобрав колени к груди и обхватив их руками, глядя на огонь.
Ему было так хорошо с ней, и, стоило ему подумать, что с ней что-то может случиться, как он потерял голову от гнева.
