человечество. Мы часть цикла развития этого мира, и нам самим предстоит узнать, как и почему мы должны сыграть в нем свою роль.
— Да, — согласился Маргон. — Нас немало на этой земле, а были времена, когда нас было много больше. Бессмертие, если будет правильно использовать такое слово, дарует нам свободу от старости и болезней, от смерти, но не от насильственной. Так что мы живем, в своем роде, жизнью смертных, как и остальные в этом мире.
— А сколько же этих остальных? — спросил Стюарт. — Только не смотри на меня так, — сказал он Ройбену. — Ты же и сам хотел это узнать, знаешь, что хотел.
— Хотел, — сознался Ройбен. — Когда Маргон сочтет нужным сказать нам об этом. Знаешь, эта история будет иметь продолжение, со всей неизбежностью.
— Я не знаю, сколько еще в мире таких, как мы, — сказал Маргон, пожимая плечами. — Откуда мне знать? Откуда это знать Феликсу или Тибо? Я знаю другое. Опасность, грозящая нам в нынешнем мире, исходит не от Морфенкиндера. Она исходит от людей науки, таких как Клопова и Ясько. И самые большие трудности, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, связаны именно с развитием науки. Мы не можем теперь выдавать себя за своих потомков в мире, где для этого требуется анализ ДНК, для установления родства. И нам приходится быть более чем осмотрительными, выбирая место и способ охоты.
— Можете ли вы стать отцом ребенка? — спросила Лаура.
— Да, — ответил Маргон. — Но только для женщины Морфенкинд.
Она ахнула, а Ройбен вздрогнул. Почему же он был так уверен, что не сможет завести ребенка с Лаурой? Это оказалось правдой. Не может. Это небольшое откровение ошеломило его.
— Значит, женщина Морфенкинд может выносить ребенка? — сказала Лаура.
— Да, — ответил Маргон. — И их дети становятся Морфенкиндер, за очень редким исключением. А иногда… иногда, скажем так, рождается целый помет. Хотя, должен сказать, плодовитые пары чрезвычайно редки.
— Помет! — прошептала Лаура.
Маргон кивнул.
— Поэтому женщины Морфенкинд очень часто образуют собственные стаи, — сказал Феликс. — А мужчинам свойственно объединяться в свои.
— Скажи уж начистоту, — обратился к нему Тибо. — Скажи, что такое случается редко. За все годы моей жизни я знал не более пяти урожденных Морфенкиндер.
— И как же выглядят эти создания? — спросил Стюарт.
— Превращение проявляется в подростковый период, — ответил Маргон. — И во всех остальных отношениях они очень похожи на нас. Когда они достигают физической зрелости, старение прекращается, точно так же, как не стареем мы. Если передать Хризму ребенку, будет та же картина: превращение произойдет в подростковом возрасте. Ребенок вырастет, а затем старение прекратится.
— Значит, мне еще предстоит немного вырасти, — сказал Стюарт.
— Определенно, — ответил Маргон, саркастически улыбаясь и закатывая глаза. Феликс и Тибо рассмеялись.
— Да, было бы очень разумно и вежливо с твоей стороны, если бы ты перестал расти, — сказал Феликс. — Меня приводит в некоторое замешательство твой невинный взгляд огромных голубых глаз большого ребенка.
Стюарт обрадовался сверх всякой меры.
— Ты возмужаешь, а потом перестанешь стареть, — сказал Маргон.
— Сложно надеяться на лучшее, — вздохнув, сказала Лаура.
— Нет, я так не думаю, — сказал Ройбен, но лишь теперь он осознал очевидный факт. То, что у него никогда не будет обычных, человеческих детей, что ребенок будет таким, каким теперь стал он сам.
— Что же до остальных, живущих в мире, со временем эти ребята узнают о них то, что известно нам, не считаешь? — спросил Маргона Феликс.
— Что именно? То, что они скрытны и часто недружелюбны? Что они очень редко позволяют увидеть себя другим Морфенкиндер? Что еще тут скажешь? — Маргон развел руками. — В этом мы все подобны волкам. Путешествуем стаями. Какое нам дело до другой стаи, пока она не появилась в наших лесах и полях?
— Значит, в целом они не представляют для нас угрозы, — сказал Стюарт. — Так получается, по вашим словам. Нет войн за территории, ничего такого? Никто не ищет власти над остальными?
— Как такое могло бы быть? — спросил Маргон.
Стюарт задумался.
— Они не могут пролить кровь невинного, — принялся рассуждать он. — Я понял, о чем вы говорите. Но не было ли среди Морфенкиндер таких, кто стал бы отщепенцем, начал убивать невинных, может, сошел с ума в своем роде?
Маргон задумался.
