Шаллан осталась с Ватахом и еще двумя. Они выглядели сбитыми с толку тем, что случилось. Вожак скрестил руки и громко вздохнул:
– Вот придурки.
– Они хотят стать лучше, и это не делает их придурками, – возразила Шаллан.
Тот фыркнул и окинул ее взглядом. Девушка ощутила панику. Минуту назад этот мужчина был готов ее ограбить и, возможно, сделать кое-что похуже. Он не шевельнулся в ее направлении, но теперь, без большей части факелов, его лицо выглядело еще более грозным.
– Кто ты такая? – спросил он.
– Шаллан Давар.
– Ну так вот, светлость Шаллан. Я надеюсь ради вашего же блага, что вы умеете держать слово. Идем, ребята. Посмотрим, удастся ли нам спасти этих идиотов.
И он направился через холмы к битве в сопровождении оставшихся дезертиров.
Шаллан тихонько выдохнула. Буресвет не вышел; она использовала весь. Ноги почти не болели, но веденка чувствовала изнеможение и была пуста, словно пробитый винный мех. Девушка подошла к фургону, привалилась к нему, а потом сползла на землю. Запрокинув голову, уставилась на небо. Рядом появились несколько спренов изнеможения, похожих на небольшие пылевые вихри.
Салас, первая луна, был фиолетовым диском в центре скопления ярких белых звезд. Крики и вопли битвы звучали с прежней силой. Хватит ли дезертиров? Она не знала, сколько там бандитов.
В сражении от нее не будет никакой пользы. Шаллан зажмурилась, потом забралась на свое место и вытащила блокнот. Под звуки битвы она нарисовала глифы – молитву надежды.
– Они прислушались, – прожужжал рядом с ней Узор. – Ты их изменила.
– Не могу поверить, что это сработало.
– Ах… ты хорошо владеешь обманами.
– Нет, я действительно не верю. Кажется невозможным, что они в самом деле прислушались ко мне. Это ведь закоренелые преступники.
– Ты обманы и правда, – негромко проговорил Узор. – Обманы и правда меняют.
– Что это значит?
Салас давал слишком мало света – рисовать было трудно, но Шаллан старалась как могла.
– Ты раньше говорила об одном потоке, – напомнил Узор. – О светоплетении, силе света. Но ты владеешь еще кое-чем. Силой трансформации.
– Духозаклинание? Я никого не духозаклинала.
– Ммм… И все же ты их трансформировала. И все же. Ммм…
Шаллан завершила молитву, потом подняла ее и заметила, что из блокнота вырвана предыдущая страница. Кто мог это сделать?
Она не могла возжечь молитву, но казалось, что Всемогущий не станет из-за этого сердиться. Шаллан прижала листок к груди и, закрыв глаза, стала ждать, пока доносившиеся снизу звуки не утихли.
21
Пепел
Шаллан закрыла глаза Блата, не глядя на рваную рану на его животе, на кровавые внутренности. Вокруг нее караванщики искали среди руин лагеря полезные вещи. Люди стонали, но кое-какие стоны прерывались, когда Ватах одного за другим казнил бандитов.
Шаллан его не остановила. Он выполнял свой долг с мрачным видом и, проходя мимо, даже не смотрел на нее. «Думает, что мог с легкостью оказаться на месте этих бандитов со всеми своими людьми, – подумала веденка, опять взглянув на Блата, чье мертвое лицо освещали костры. – Что отделяет героев от злодеев? Одна речь в ночи?»
Блат был не единственным павшим в сражении; Ватах потерял семерых солдат. Они убили в два с лишним раза больше бандитов. Девушка поднялась, ощущая неимоверную усталость, как вдруг заметила, что из-за пазухи Блата что-то выглядывает. Она наклонилась и открыла куртку.
Там во внутреннем кармане лежал рисунок – портрет Блата. Тот самый, на котором наемник был изображен таким, каким его вообразила Шаллан. Солдатом в опрятной военной форме, со взглядом, устремленным вперед, а не себе под ноги. Героем.
Когда он успел забрать это из ее блокнота? Шаллан взяла листок и сложила его, разгладив складки.
– Я была не права, – прошептала она. – Блат, ты был отличным выбором для начала моей коллекции. Сражайся хорошо за Всемогущего, пока спишь, храбрец.
Девушка встала и окинула лагерь взглядом. Несколько паршунов стащили трупы к погребальным кострам. Вмешательство Шаллан спасло торговцев, но
