Ему и впрямь пришлось изгнать из головы несколько ужасных картин. Каладин, разбивший голову во время падения. Каладин, раздавленный упавшим мостом. Каладин со сломанной ногой, не в силах отыскать сферы, чтобы исцелиться. Иногда этот глупый мальчишка считал себя бессмертным.
Келек. Они все так считали.
– Сэр, он обязательно вернется, – ответил Сигзил Далинару. – Он выберется прямо из того ущелья. Будет хорошо, если мы его здесь встретим. В форме и с отполированными копьями.
– Мы тратим на это свое свободное время, сэр, – добавил Тефт. – Никто из нас троих не должен быть где-то еще. – Он покраснел, едва договорив. И ему-то не нравилось, как Моаш разговаривает с вышестоящими…
– Солдат, я не собирался запрещать вам дежурство, – объяснил Далинар. – Я хотел убедиться, что вы не забываете о себе. Никто не должен пропускать трапезу ради того, чтобы сидеть тут, и чтоб вам даже в голову не пришло караулить во время Великой бури.
– Э-э, да, сэр, – сказал Тефт. Утром он вместо завтрака отправился сюда дежурить. Как князь узнал?
– Удачи, солдат. – Далинар продолжил путь в сопровождении адъютантов, направляясь, по всей видимости, инспектировать батальон, который размещался ближе всех к восточному краю лагеря. Солдаты там суетились, как кремлецы после бури, перетаскивали мешки с припасами и складывали в казармах. Быстро приближался день, когда планировалось начать поход Далинара на равнины.
– Сэр! – окликнул Тефт.
Великий князь повернулся к нему, адъютанты замерли на полуслове.
– Вы не верите нам, – сказал Тефт. – В смысле – не верите, что он вернется.
– Он мертв, солдат. Но я понимаю, что вам все равно нужно быть здесь. – Далинар коснулся рукой плеча, отдавая честь мертвецу, и продолжил путь.
Что ж, Тефт ничего не мог поделать с тем, что князь не верил. Тем сильнее будет удивлен, когда Каладин действительно вернется.
«Сегодня ночью Великая буря, – подумал Тефт, присаживаясь обратно на свой камень. – Ну давай же, парень. Куда ты запропастился?»
Каладин чувствовал себя одним из десяти дурней.
Впрочем, всеми сразу. Десятикратным дураком. Но в особенности Эшу, говорившим о вещах, в которых он не смыслил, перед теми, кто все понимал.
Ориентироваться так глубоко в ущельях было трудно, но он обычно определял направления по тому, как именно располагался мусор. Вода наступала с востока на запад, а уходила в другую сторону – так что трещины в стенах, где мусор был плотно сжат, обычно обозначали запад, а те места, где он располагался более естественным образом, по мере оттока воды, указывали на восток.
Чутье подсказало ему, в какую сторону двигаться. И оно ошиблось. Нельзя быть таким уверенным. Наверное, так далеко от военных лагерей вода текла иначе.
Злясь на самого себя, он предоставил Шаллан возможность рисовать и немного отошел.
– Сил?
Ответа не было.
– Сильфрена! – позвал Кэл громче.
Потом вздохнул и вернулся к Шаллан. Та присела на мшистую землю – явно она больше не пыталась уберечь некогда роскошное платье от пятен и прорех – и что-то рисовала в альбоме. Девушка – вот еще одна причина, по которой он чувствовал себя дураком. Кэл не должен был позволять ей до такой степени вывести себя из равновесия. Он мог удержаться от резких ответов другим, куда более раздражающим светлоглазым. Почему же в разговорах с ней ему не удавалось держать себя в руках?
«Я должен усвоить урок, – думал он, пока Шаллан рисовала, и лицо ее делалось все более напряженным. – До сих пор она без усилий выигрывала все споры».
Он прислонился к стене ущелья, положил копье на сгиб руки; сферы, крепко привязанные к наконечнику, излучали свет. Каладин действительно делал о ней неверные предположения, что веденка столь едко подметила. Опять и опять. Как будто что-то внутри его яростно выискивало поводы для неприязни к ней.
Только бы отыскать Сил. Все стало бы лучше, если бы он смог увидеть ее опять и убедиться, что с ней все в порядке. Тот крик…
Пытаясь отвлечься, Каладин подошел к Шаллан и наклонился, чтобы поглядеть на рисунок. Ее карта больше напоминала картину и до странности походила на то, что он увидел много ночей назад, когда летал над Расколотыми равнинами.
– Разве это необходимо? – спросил он, когда девушка принялась затенять края плато.
– Да.
– Но…
– Да.
Времени ушло больше, чем ему бы хотелось. Солнце пересекло расщелину над их головами и скрылось из вида. Полдень уже миновал. До начала Великой бури оставалось семь часов, при условии, что время предсказано верно – а даже лучшие бурестражи иногда ошибались в расчетах.
