подорвать его веру, вызвать беспорядки во время его пребывания в должности… Ржавь, да ведь она не просто хочет убить Иннейта, она желает его растоптать!
Мараси медленно кивнула:
– Сэр… возможно, у меня есть доказательства того, что губернатор коррумпирован.
– Что? Какие еще доказательства?
– Ничего конкретного, – поспешно добавила Мараси, краснея. – Это связано с его политикой – с тем, как он меняет свое мнение о законах, как аномально голосует после встреч с некоторыми важными персонами. Сэр, вы сказали, что наняли меня отчасти из-за моей способности собирать и толковать статистические данные. Я вам покажу, что получилось, когда подведу итоги, но история, которую рассказывает досье губернатора, – это история человека, который выставил самого себя на продажу.
Арадель запустил руку в свои рыжие с сединой волосы:
– Гармония… Молчите об этом, лейтенант. Разберемся в другой раз. Понятно?
– Да, сэр. И я с вами согласна.
– Но вы хорошо поработали, – заметил он и поспешил прочь, чтобы выслушать отчеты о месте преступления.
Мараси невольно ощутила восторг оттого, что к ее словам прислушались, хотя сказанное ею нельзя было назвать полноценным объяснением. И тут же ей в голову закралась тревожная мысль: а вдруг Арадель на самом деле… кандра? Сколько вреда может причинить Кровопускательница, если каким-то образом подгребет под себя полицию целого октанта?
Нет. Арадель был среди людей в то время, когда убивали священника. Ржавь… Из-за этой твари Мараси начнет вздрагивать от каждой тени, подозревать каждого встречного в том, что он кандра. И она отправилась на поиски чашки чая, надеясь, что это поможет изгнать из памяти зрелище бедного отца Бина, висящего на стене. Мараси не одолела и половины пути до стола с бутылями, когда двери в фойе распахнулись и вошел Ваксиллиум.
Ленты плаща стелились за ним, словно туман, решительная походка заставляла младших констеблей поспешно убираться с дороги. Как же у него получалось в столь полной мере воплощать все, чем констебли должны были обладать, но не обладали? Благородство без избалованности, вдумчивость в сочетании с упреждением, твердость характера в сочетании с любознательностью.
Мараси улыбнулась и поспешила за Ваксиллиумом. Лишь когда они достигли церковной капеллы с большим стеклянным куполом и висящим на дальней стене убитым священником, она поняла, что совсем забыла про чай. Если бы еще не болела голова…
В нефе вместе с двумя молодыми констеблями стоял Арадель.
– Лорд Ладриан, – он повернулся к Ваксиллиуму, – мы подготовим для вас отчет о трупе через…
– Я сам посмотрю, констебль, – перебил Ваксиллиум. – Спасибо.
Бросив пустой патрон, он взмыл в воздух, перелетел через ряды церковных скамеек под куполом и приземлился на кафедру.
Арадель вздохнул, пробормотал какое-то ругательство, потом повернулся к одному из капралов:
– Позаботьтесь о том, чтобы его светлость получил все, что потребуется. Может, он сумеет разобраться в этом проклятом бардаке… если, конечно, взамен не устроит тут пальбу.
Молодой констебль кивнул и побежал к Ваксиллиуму который что-то говорил Уэйну Оттуда, где стояла Мараси, ничего не было слышно, но помощник лорда Ладриана вскоре поспешно покинул неф с каким-то поручением.
Главный констебль покачал головой, на лице его застыла кислая гримаса.
– Сэр? – обратилась Мараси. – Вы расстроены из-за лорда Ваксиллиума?
Арадель вздрогнул, будто не видел – или не заметил, – что она стоит рядом.
– Не обращайте внимания, лейтенант. Его светлость – настоящая находка для нашего департамента.
– Сэр, звучит как хорошо заученная отговорка.
– Это потому, что я долго тренировался произносить ее без ругательств.
– А можно услышать полную версию?
Арадель изучающе взглянул на нее:
– Скажем так, лейтенант: наверное, весьма приятно, когда твой бардак за тебя подчищает кто-то другой.
Сказав это, он кивнул и вышел из помещения.
Ржавь! Выходит, таким Арадель видит Ваксиллиума? Своевольным аристократом, привыкшим добиваться своего и применяющим грубую силу, когда самому Араделю подобное категорически запрещалось? Главный констебль был не из благородного сословия, и ему приходилось тревожиться о финансировании, политике, будущем своих людей. Ваксиллиум же мог пинком открывать любые двери и делать все, что заблагорассудится, стрелять во все стороны, зная, что статус – как алломанта, так и главы Дома – избавит его от всех осложнений.
Мараси прозрела. Ваксиллиум представлял собой… проблему. Это того стоило, поскольку он и впрямь доводил дело до конца, но все же сам по
