себе лорд Ладриан создавал почти столько же неприятностей, сколько решал. На краткий миг он представился не столько союзником, сколько грозой, к которой надо было подготовиться, а после – прибраться.
Встревоженная, Мараси прошла через зал, чтобы присоединиться к нему возле трупа.
– От этих штырей исходят сильные лучи, – сообщил ей Ваксиллиум, указывая на изувеченное лицо отца Вина. – Ну, я их вижу своим алломантическим зрением. Если опираться на то, что я читал, это не гемалургические штуковины. Те труднее увидеть, и от них сложнее, как и от метапамяти, оттолкнуться.
– Чего мог добиваться убийца, проткнув его этими штырями? – спросила Мараси.
– Понятия не имею. И все же, когда вы снимете тело со стены, пришли мне образцы стружки с каждого штыря. Я хочу провести кое-какие опыты, чтобы выяснить их состав.
– Хорошо.
– Мы должны были это предвидеть. Она пытается вбить клин между приверженцами Пути и сторонниками Церкви Выжившего.
– Губернатор следует Пути, – заметила Мараси. – Мы думаем, она пытается таким образом досадить ему.
– Вы правы, – сказал Ваксиллиум, прищурившись. – Но ее истинная цель в другом. Она хочет устроить переворот в Эленделе. Возможно, убийство Иннейта будет кульминацией. Но при чем тут я?..
– Ну да, конечно, все на свете обязательно связано с тобой.
– Не все на свете. Только это.
Как бы ни сердилась Мараси, Ваксиллиум был, скорее всего, прав. А зачем тогда Кровопускательница разгуливала по городу в теле человека, который убил его жену?
Отвернувшись от трупа, Ваксиллиум через заднюю дверь вышел из церкви в узкий переулок, ведущий на улицу. Мараси поспешила следом.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Планируя столь театральное убийство, нельзя не предусмотреть путь к отступлению. Судя по брошенным носовым платкам и сумочкам, полагаю, зал был полон, когда Кровопускательница продемонстрировала труп. Прихожане кинулись к главному входу, и убийца должна была это предусмотреть. Пока одна часть свидетелей преступления убегала, а другая еще не оправилась от шока, она наверняка вышла через заднюю дверь и скрылась.
– Ну, допустим…
– Переулок такой узкий, – проговорил Ваксиллиум, приседая рядом со стеной. – Взгляни-ка на это.
Мараси прищурилась. На кирпичной стене виднелись царапины, покрытые каким-то веществом.
– Выглядит как металл. Серебристый.
– Думаю, это краска, – решил Ваксиллиум. – Откуда она – это, к сожалению, нерешенный вопрос, пусть и не такой важный, как все прочие. Прежде всего, зачем кандра убила этого священника? Она предупредила меня, что собирается это сделать. Правда, решил, речь о твоем отце. Не об отце Вине.
– Ваксиллиум, нам нужно побольше узнать о том, на что способно это существо и каковы его мотивы.
– Согласен. – Он выпрямился и устремил пристальный взгляд в конец переулка. – Я бы хотел задать Богу несколько нелегких вопросов. Однако сомневаюсь, что Он явит Себя, так что придется побеседовать кое с кем другим.
– С кем?
– У меня сегодня ночью появилась весьма неожиданная помощница. Есть ощущение, что разговор с ней многое прояснит. Хочешь пойти со мной?
– Еще бы, – сказала Мараси. – С чего бы мне не хотеть?
– Видишь ли… Боюсь, общение с ней может повлечь за собой… теологические сложности.
13
Уэйн не считал себя особо религиозным человеком. Он полагал, что Гармония не уделял много внимания парням вроде него по той же причине, по которой маститый художник нечасто задается вопросом, что его мамочка делает с рисунками, которые он подарил ей, когда еще пешком под стол ходил.
Вместе с тем Уэйн время от времени любил навещать храмы простонародья. От этого улучшалось настроение и ненадолго удавалось забыть о проблемах. Так что место, куда его отправил Вакс, чтобы проверить, как там идут дела, Уэйну было знакомо.
