забором. Никакой магии или защиты. Во двор я вошла без труда. Не спешила. Старательно слушала прошлое.
В шаге от калитки уловила невнятные шорохи, глухой звук удара, сопровождающийся характерным скрипом, и гулкий, усиленный эхом отголосок падения – кто-то поспешно выскочил из дома, получил по руке калиткой, которую удерживала тугая пружина, и выронил тяжелую сумку.
На этот слой наложился еще один, более новый. Кто-то приходил сюда, опять-таки получил калиткой, и с руганью пошел к дому. Мужчина был не в восторге, что его сюда послали. Вскрывал замок на двери, недовольно бурча. Из обрывков его бормотания я разобрала, что его отправили проверить, действительно ли хозяйка дома пропала.
Это мне не понравилось.
Формулировка была точная – эхо не пожелало искажать грубые слова, которыми визитер охарактеризовал девушку. Лисбет не просто работала на Идена, она за ним следила и сбежала, не предупредив нанимателя. Неужели опять любовница Регана постаралась? Ответ на свой вопрос я надеялась найти в доме.
Возникла небольшая заминка. Когда подошла к крыльцу, почувствовала чей-то изучающий взгляд. Стараясь не делать резких движений, осмотрелась и, не скрывая радости, заулыбалась. На заборе сидел соболь. Зимняя шубка красиво серебрилась на солнце, глазки-бусинки задорно блестели. От зверька еле заметно фонило магией. Но в этом не было ничего удивительного. Не так давно богатые трисс решили, что ручные норки и соболи гораздо интересней крохотных лысых собачек. Но зверьки считали по-другому и часто сбегали. Поэтому на них цепляли магические метки. Что-то прострекотав, соболь исчез за забором, а я вернулась к прерванному осмотру.
Ключ от двери был за притолокой – Лисбет всегда его туда прятала. В комнате царил образцовый порядок. Все было безликим и очень функциональным. Никаких приятных мелочей. Даже вещи, которые девушка забрала в день своего побега, были просто вещами.
Списав царящий в доме аскетизм на приютское воспитание секретарши, я обошла комнаты второй раз, прислушиваясь к прошлому. Кухня, санузел, спальня и небольшая прихожая.
Жизнь Лисбет была скучна и однообразна. Ни друзей, ни любимого, даже кошки у нее не было. Секретарша приходила с работы, ужинала, принимала душ, спала. Утром уходила. И так по кругу.
За несколько дней до ее побега она увидела во сне свою смерть. Девушка проснулась возбужденной. Долго стояла перед зеркалом. Потом кинулась собирать вещи. Не собрала, бросила, сделала себе выговор и ушла на работу.
Но убедить себя, что приснившийся кошмар всего лишь сон, а не видение из будущего, Лисбет не смогла. В день увольнения она решила сбежать, уехать подальше. Идея с запиской пришла ей спонтанно. Как я и думала, мой образ проник в ее видение, был очень четким, вплоть до времени и даты, которые она увидела на часах в приемной и настольном календаре. Девушка поняла, что я буду работать на ее месте, и решила привести меня сюда. В день отъезда секретарша, стоя перед зеркалом, несколько раз громко повторила: «Волки не самые страшные хищники! Если ты здесь, найди меня в…»
То, что эхо искажает прошлое и доносит от силы половину сказанного, Лисбет не учла. Где ее искать, я не представляла. Упоминание о волках настораживало. Если в видение девушки вплелся не просто мой образ, а какой-то отрывок из моего будущего, значит, моя судьба связана с секретаршей. Кто знает, как будущее отреагирует на мое вмешательство? Не станет ли хуже нам обеим?
Из дома я вышла в растрепанных чувствах. Бросить расследование? Понадеяться, что на будущем поездка в дом секретарши не отразилась? Но даже моих скромных познаний в этом вопросе хватило, чтобы понять: глупая надежда, уже отразилась, и будущее изменилось.
Остается одно – идти дальше по следу Лисбет.
Хозяин пролетки был слегка удивлен моей просьбой ехать помедленнее в направлении противоположном тому, откуда мы прибыли. Но я платила, и это было главным. Когда мы, вслед за эхом прошлого экипажа, нанятого Лисбет, свернули в сторону Портовой слободы, я попросила возницу остановиться. Времени оставалось впритык. Покрутив головой, запомнила место, и мы отправились обратно.
В примерочную магазина я вернулась точно к оговоренному времени. «Братец», по словам девушек, как раз начал волноваться, что я увлеклась примерками. Сам же, к недовольству продавщиц, час просидел в уборной. Удалился, как только я ушла, и выполз весьма недовольный пару минут назад. Купив один из комплектов, я чувствовала себя транжирой. Все же в прошлый раз я ограничилась одним бюстье. Транжира и есть! Вначале весь аванс потратила, теперь треть гонорара угрохала, чтобы девушки, благодаря которым я смогла провернуть свое дело, не чувствовали себя обделенными. За пару дней я потратила двухмесячное жалованье библиотекаря. Правда, теперь у меня есть одежда и какая-никакая информация.
– Ты потратила на это час? – Рикард, помогая мне забраться в экипаж, недовольно поморщился, показывая на маленький сверток золотистой бумаги в моих руках.
Я пожала плечами, давая понять, что благовоспитанные трисс не говорят на такие темы с мужчинами. Сомнительно, конечно, можно ли меня считать благовоспитанной, но обсуждать нижнее белье с помощником того, кого считают моим любовником, по меньшей мере странно.
Всю дорогу до мэрии Рикард молчал, морщился, украдкой потирал живот. Кажется, напавший на него недуг никак не хотел отступать. Что же он такое съел, что даже ускоренный обмен веществ оборотня не справляется? В кабинет палача Рикард подниматься не стал. Проследил, как я вхожу в здание, и укатил.
Через фойе мэрии я шла, настороженно озираясь. В противоположном конце зала, спиной ко мне, стоял Константин Вальме. Архивампир о чем-то
