Тварь распахнула крылья и издала хриплый, пронзительный крик. И как все ингри не высыпали на улицу?! Но, кроме Кирьи, никто не видел звериного злого духа, не слышал его голоса.
Вот кто-то рыдает – какая-то женщина? Кто она? Где-то плачет ребенок… А это что за голоса? Разве арьяльцы уже вернулись?
«Именем государя, стоять!»
Солнце вспыхивает над головой Кирьи, и она недовольно жмурится, готовясь заплакать. Кто-то снимает крышку с корзинки, в которой она лежит, заглядывает внутрь и довольно улыбается.
«Поставь корзину на берег и ложись рядом, скоморох, да вытяни руки перед собой! Иначе не доживешь до суда. Или доживешь, но не весь, ха-ха!»
«Ладно-ладно, вы меня поймали… Сдаюсь. Можно последнее желание?»
«Ты совсем обнаглел, ворюга? Может, тебе еще стол накрыть?»
«Да ничего такого, добрые господа! Даже вина не надо! Можно, я только сыграю вам на прощанье? Сам государь обожает мою игру на свирели! Вы небось не знаете, что она не просто ласкает уши, но порождает дивные видения и даже творит чудеса?»
«Ты что несешь, дикарь?»
«А разве не с помощью моей игры на свет появился этот прекрасный и необыкновенный ребенок?»
«Что?! Видали ли боги такую наглость? Ребята, продырявьте-ка его, только так, чтобы до столицы дожил, а потом скажем, что пытался сбежать…»
«Вы не верите, что моя игра творит чудеса?! А вот послушайте…»
Крышка корзинки снова закрывается, и словно со всех сторон раздается самый прекрасный напев, какой только слышала Кирья. Кажется, так поет само восходящее солнце, а ему отвечает, пробуждаясь, окутанная туманами земля…
Корзинку внезапно накрывает тень, налетает ветер, и чарующую музыку заглушает отвратительный крик.
«Святое Солнце, что это за чудовище? Это же див, нечисть!»
«Нет, это видение, он сам сказал!»
«Он сейчас нападет! Это зверь, стреляйте!»
Кто-то с хохотом подхватывает корзинку и, размахнувшись, швыряет ее вдаль. Мгновение полета – и корзинка плюхается в озеро. Но прежде чем она успевает набрать воды – удар, рывок, и корзина взмывает в небо.
Крики ужаса внизу удаляются, становятся все тише. И вот уже нет в целом мире больше ничего, кроме ветра…
Кирья глубоко вздохнула и с силой провела ладонями по лицу, прогоняя морок. Никого больше не было на крыше, дух древнего зверя исчез, но его крик все еще звучал в ее ушах. Как и хохот того, кто швырнул ее в воду, прямо к твари в лапы…
«А все-таки крылатый дух исчез, – подумала она, бодрясь. – Я прогнала его!»
Но в ушах ее снова зазвучал отвратительный хохот:
«Ха-ха! Не доросла ты еще, чтобы приказывать тварям из Бездны! Этим искусством владеет лишь тот, кто сам призвал их оттуда!»
– Это вообще что за зверь? – с сомнением спросил повар, держа за длинный хвост бурую мохнатую тушку. – На зайца вроде не похож…
– Мохначи притащили? – с пониманием спросил Хаста. – Им-то все равно, ясное дело. Это выдра.
– Ее едят?
– Всё едят, – глубокомысленно заметил жрец.
Повар скривился:
– И как мне ее приготовить, чтобы наследника не стошнило? Пойду выкину. Пригляди за котлом, почтенный жрец…
– Зачем? Оставь, пригодится.
– Неужели ты стал бы есть выдру?
– Если б ты знал, что мне в жизни доводилось есть, – хмыкнул Хаста. – Были времена, когда я сожрал бы эту выдру вместе с кожей и костями…
– Приходилось голодать? – сочувственно спросил повар.
– Я пережил великий голод в Майхоре, – сумрачно ответил Хаста.
– Ого! Сколько ж тебе лет?
– Больше, чем ты думаешь… Я был тогда ребенком. Мне было лет девять, – впрочем, я не знаю своего возраста…
– Тогда понятно, почему ты такой тощий и малорослый, – сказал повар, помешивая похлебку. – Да… Ужасные вещи рассказывают о Майхоре. Там были голодные бунты… Озверевшие северяне творили такое – как под ними земля не расступилась и не поглотила их!
